Мастера - [36]

— Чем же тебе заплатить за работу? — спрашивали они.

— Только накормить, больше ничего, — отвечал старший солдатский сын.

— У самих ничего нет, только одна картошка, — отвечали женщины.

— Хоть картошкой покормите, со вчерашнего дня во рту крошечки не было.

Соглашались женщины. Принимался старший солдатский сын за дело. А когда заканчивал работу, приводил и сажал за стол двух сестрёнок и братишку.

— Что ж ты, милый! — всплёскивали хозяйки руками. — Мы думали, что ты один.

Старший солдатский сын отвечал:

— Меня можете не кормить, я большой, потерпеть могу. Дайте им, они маленькие.

Жалко было людям сирот, кормили и с собой давали.

В одной деревне им особенно повезло. Предложили старшему солдатскому сыну постоянную работу: коров пасти, а за это его кормить должна вся деревня по очереди. Один день в одном доме покормят, второй день — во втором, и так до конца деревни.

Он сразу же согласился. Но предупредил, что с ним — две сестры и брат.

— Не для себя в пастухи нанимаюсь, а для них. О них должен заботиться. Если бы только о себе думал, ушёл бы в армию… — сказал старший солдатский сын.

Подумали-подумали женщины — а они ведь тоже все русские солдатки — и согласились.

А когда старшему брату пришла повестка явиться в военкомат, поцеловал он сестрёнок, положил младшему брату руки на плечи:

— Помни, что ты теперь остаёшься вместо меня. Сёстрам опорой и защитой будешь.

И ушёл.

Младший солдатский сын, Танин папа, всю жизнь помнил слова старшего брата. Танин папа был младше своих сестрёнок, но они всегда советовались с ним, считались с его мнением. Он всегда был для них защитой и опорой. А сёстры помнили, что с ними рядом хоть и маленький, но мужчина, младший солдатский сын.

Трудно было нашей Родине и с врагом бороться и тыл укреплять. Но никогда не забывала она о детях, которые остались без отца и без матери.

Выросли солдатские дети, образование получили.

Стали они работать, свои семьи завели, а дружба у них осталась на всю жизнь такая же крепкая.

Но война всё по пятам шла. Шла она своими невидимыми тропинками.

До тех пор шла, пока не догнала младшего солдатского сына.

Был он уже взрослым, имел двух детей, Серёжку и Таню, но по ночам ему снилось всё, что он в детстве видел. Всё пылало небо на западе, и всё он бежал куда-то, бежал…

Пришёл он раз с работы, лёг отдохнуть и больше не встал. Сердце у него остановилось: слишком много в детстве горя видел, голода и холода перенёс.

Сердце и не выдержало.

Догнала его война…

Что такое депутат!

— Мама, ты теперь депутат? — спрашивает Таня и внимательно рассматривает Нину Игнатьевну: не изменилось ли в ней что-нибудь после того, как за неё весь район — и соседи, и рабочие совхоза, и совсем-совсем чужие люди — великое множество незнакомых людей — голосовали на выборах в Верховный Совет РСФСР.

— Да, депутат, — отвечает Нина Игнатьевна.

— А коров доить будешь? — спрашивает Таня.

— Конечно буду. Почему ты об этом спрашиваешь?

Таня смущается, не знает, как объяснить.

— Ну-ну, говори, — подбадривает её Нина Игнатьевна.

— Ребята во дворе говорят, что депутат — это всё равно, что член правительства. Будешь ездить в Москву, а коров доить другие будут.

— Глупенькая ты, моя девочка, — говорит Нина Игнатьевна и гладит Таню по голове. — И ребята твои глупыши. Ведь меня выбрали депутатом в Верховный Совет потому, что я хорошо коров дою. Так как же я теперь их доить перестану? Перестану доить, меня люди уважать перестанут, и я перестану депутатом быть. Депутат — это тот, кто хорошо работает. Поняла? А в Москву я буду ездить только на сессии.

Каждый раз, когда Нина Игнатьевна возвращается из Москвы, Таниным вопросам нет конца.

Мама привозит ей, брату Серёже и бабушке Марии Сергеевне всякие подарки. Показывает фотоснимки — вот они, депутаты, на Красной площади, вот в знаменитом Георгиевском зале, вот группа ленинградских депутатов, а это депутаты сфотографированы с членами правительства.

Смотрит Таня на фотоснимки и не сразу может отыскать маму.

Где же мама?

А вот она.

Красивая, нарядная, торжественная. Совсем не такая, как дома.

И оказалось, мама может не только пироги печь, платья шить, комнату оклеивать обоями, коров доить, на собраниях выступать, но ещё такое может, что Тане казалось совершенно невозможным.

Съездила в Ленинград депутат Брашкина — и появился на центральной усадьбе автобус.

Новый, красивый, чистый. В автобусе — Таня сама сосчитала — двадцать шесть мест.

Сели дети в новый автобус, поехали в цирк, посмотрели, как медведи на роликах катаются, как под самым куполом цирка воздушные гимнасты раскачиваются и перебрасывают одну циркачку так, что сердце у маленьких зрителей в пятки падает.

Окончилось представление, вышли дети на улицу. А на улице — дождь. Те, кто в Ленинграде живут, побежали скорее на трамвай садиться. А совхозных детей свой автобус ждал. Сели в свой автобус и поехали домой. Хорошо иметь свой автобус!

— Молодец наш депутат! Хорошее дело сделала! — говорят люди. — Теперь мы куда хотим, туда и поедем.

Особенно дети рады. Их не только в цирк, на спектакли да на экскурсии возят, но ещё и в школу.

Далеко школа от центральной усадьбы. Один километр надо пройти да ещё половину километра.