Мастера - [20]

Мария стала своим человеком в музеях. Сотрудники привыкли к худенькой темноглазой женщине, которая подолгу стояла перед какой-нибудь картиной, чуть щуря глаза, словно ощупывала взглядом каждый мазок художника, стараясь понять, почему он предпочёл именно этот цвет, а не другой.

Вечерами дома Мария читала книги о выдающихся живописцах, знакомилась с их письмами, с их взглядами на искусство, рассматривала их рисунки.

Медленно, шаг за шагом, простая работница проникала в тайну цвета, в тайну сочетания цветов, в тайну творчества.

И трудилась, трудилась, трудилась, не отказываясь ни от какой работы, ни от самой простой, ни от самой сложной.

Однажды её вызвал к себе директор типографии.

— Такое дело, Мария. Заказали нам альбом. Для международной выставки. Работа тонкая. Картины из Третьяковской галереи, из Русского музея. Лучшее отобрано. Подумали мы тут посоветовались и решили тебе эту работу поручить. Чтобы одна рука травильщика была. Ведь у каждого из вас своя манера, свой, что ли, почерк. Возьмёшься?

— Возьмусь, — сказала Мария и покраснела. Ей показалось, что директор может принять её ответ за хвастовство.

Не день, не месяц работала Мария над альбомом.

Не сразу всё получилось. А так хотелось, чтобы картинки в альбоме ничем не отличались от самих картин.

И в Русский музей ходила она не раз. И в Москву, в Третьяковскую галерею ездила.

И вот настал день, когда Мария принесла ещё пахнущие краской оттиски в кабинет директора. Там собрались мастера-травильщики, художники, начальники цехов. А нет более строгих судей, чем товарищи по работе.

Мария очень волновалась.

А оттиски медленно переходили из рук в руки и ложились один за другим на директорский стол.

— Что скажете, товарищи? — спросил директор.

— Да что ж скажешь, — откликнулся Николай Фёдорович. — Такую работу не стыдно на какую хочешь выставку посылать. Словно в музее побывал. Не зря я её учил.

— Спасибо, Мария, — сказал директор.

— Уж не Мария, а Мария Васильевна, — сказал Николай Фёдорович. — Теперь и мне не грех у неё поучиться!

— Что вы, Николай Фёдорович! — покраснела Мария.

— А вот так, Мария Васильевна!

И, как бы признавая Мариино мастерство, с того самого дня стали её звать в типографии по имени-отчеству — Мария Васильевна.

Слава

Всего четыре краски у Марии Васильевны: жёлтая, красная, синяя, чёрная.

А как раскрылись они!

Сколько принесли ей счастья!

Ведь нет для рабочего человека большего счастья, чем принести радость людям, стране своей.

И не просто сделать работу, а сделать с блеском, с мастерством. Вложить в свою работу не только труд и опыт, но и талант свой, и душу, и жар своего сердца.

На тракторе не пишут, кто его сделал.

На домах не высекают имён строителей.

Мы не знаем поимённо всех, кто вырастил и испёк хлеб, кто соткал материю и шил нам одежду.

Но всё, что нас окружает, всё-всё сработано рабочими руками. Сильными, умелыми и точными, душевными рабочими руками.

Мы не знаем рабочих поимённо, но есть у всех одно огромное гордое имя — рабочий класс.

Он творец всему и хозяин. Ему наша благодарность, наше уважение, наша любовь.

Недавно собрались вместе и наборщики, и печатники, и травильщики.

Было торжественно и празднично. Все радостно улыбались и долго дружно хлопали в ладоши, когда Марии Васильевне Щаденко вручили награду.

Родина наградила её орденом Октябрьской Революции.

Мария Васильевна стояла перед товарищами взволнованная.

Орден лежал на ладони: в золотых лучах красная звезда, а в ней — серебряный крейсер «Аврора» на Неве. Над «Авророй» — алое знамя, а на знамени золотые буквы — «Октябрьская Революция».

Слёзы счастья туманили глаза. И сквозь слезы Мария Васильевна видела, как сплелись на её ладони четыре цвета: чёрный, жёлтый, синий и красный.

Николай Федорович Григорьев. Дядя Русаков и мальчики

Саша мечтает о кнопках

Я дедушка. Бывает, вспомнится — и расскажу что-нибудь из своей жизни.

Слушатели мои — внук Алёша и его приятель Саша. Один первоклассник, другой второклассник уже.

Алёша темноволосый, Саша светленький.

За играми — то вместе, то врозь по углам. То дружат, то подерутся.

Но стоит мне начать про войну — сразу между ними мир и согласие. Сядут в обнимку, дыхание затаят, слушают.

Вот и сегодня у нас вечер рассказов. Готовиться мне недолго: сам участвовал в боях — и с белогвардейцами в гражданскую войну, и с немецкими фашистами — в нынешнюю.

А пока читаю газету. Жду, когда Алёша приготовит уроки.

— Кончил! — говорит он наконец и подаёт мне тетрадки.

Проверяю. Всё правильно.

Ждём Сашу. Он в нашем же доме, только выше этажом.

Но вот и сам Саша. Влетает вихрем:

— Нн-нне… опоздал?

Я откладываю газету. Можно начинать.

Однако не так-то просто усадить Сашу.

У него новость:

— Слыхали, какая появилась машина?.. Арифметику делает. Только сунь в неё тетрадку, нажал кнопку — и готово. В полсекунды задачу решает. Хоть самую трудную. А надбавь ещё несколько секунд — за всех школьников решит. Даже за весь город может… Вот здорово, а? Эх, мне бы такую машину. На день рождения — вместо всяких там подарков!

Саша не забывает и друга.

— Я и за тебя, — говорит, — кнопку нажму. Обязательно.

Но Алёша в арифметике силён. Вот если бы от уроков труда избавиться — другое дело. Задают клеить коробки, а у него пальцы склеиваются. Будто в перепонках, как у гуся.