Мастер Мглы - [18]

Он видел, как одного недовольного купца, пытавшегося втихаря всучить взятку старшему караула, схватили стражники и уволокли в караулку, изрядно наподдав по рёбрам, чтобы прекратил горлопанить во всё горло, грозя знакомствами с влиятельными персонами города, имена которых разбойнику были совершенно незнакомы.

Борзун с недоумением видел, как проверили даже благоухающую нечистотами подводу золотаря, потыкав в её зловонное нутро длинным деревянным шестом, потом вручённым золотарю, с наказом вывезти эту дрянь подальше от городской стены.

Такой жёсткий пропускной режим свидетельствовал только об одном. Весь город кого-то усиленно ищет.

Поймав за шиворот пробегающего чумазого пацанёнка лет семи — девяти, он поинтересовался:

— Что здесь произошло, что стража лютует?

— Отпустите, инмессир, я ничего не знаю, — стрельнул вороватыми глазами малец, вжав голову, готовый в мгновенье смыться, как только его прекратят держать.

— Я могу помочь вспомнить, — достав из кармана медную монетку, он присел, чтобы оказаться с пацаном на одном уровне. — Я отдам тебе её, если ты меня отведёшь к резиденции Братства Наказующей Длани и попутно, пока идём, расскажешь, что у вас здесь произошло. Годится? — с этими словами Борзун разжал руку, но тот уже не спешил убегать.

Пацанёнок с опаской посмотрел на монетку, оглянулся, а затем выпалил:

— Пять медяков, — и боясь, как бы странный дядька не передумал, торопливо добавил, — за медяк даже рогалик у торговцев не купить. А я отведу вас самой короткой доро́гой и всё-всё расскажу без утайки. Уговор? — он шмыгнул носом.

— Уговор, — Борзун усмехнулся, вытащив из кармана горсть монет, среди которых мелькнули даже золотые, и отсчитал малому запрошенный «пятак», отметив для себя, как алчно сверкнули детские глаза при виде жёлтых монет.

— Ну, веди.

— А вы впервые в Балоге? Вы путешественник? А вы бывали за пределами Империи?

Бывший разбойник, которого сейчас не узнал бы никто из его бывшей банды, окажись они живы, ссыпал оставшиеся деньги обратно в карман, поправил съехавшую перевязь с клинком, передвинув её назад, и подмигнул пацанёнку.

— Впервые, впервые, — он потрепал вихрастую голову пацана. — Ну так что, говоришь, здесь случилось?

Чисто выбритый, в недешёвом удобном костюме, сейчас немного запылённым, с небольшой сумкой из мягкой кожи, переброшенной через плечо, он совершенно не походил на того измученного бедолагу, который промышлял в Пустоши разбоем. Скорей, на средней руки, аристо, решившего пуститься в путешествие без сопровождающих.

— У нас тут такое случилось… У-у-у-у. Преступники поубивали кучу народу, сломали городскую статую. Она высоченная была жуть. Как десять, а может и двадцать домов в вышину. Их там спалить на площади хотели монахи, а они сбежать смогли, — малец, смешно размахивая руками, начал своё повествование, а Борзун, по мере этого сбивчивого рассказа, всё больше и больше хмурился.

Упустил. Чуть-чуть не успел в срок.

— А как выглядели эти твои преступники, опишешь? — поинтересовался он, одолеваемый нехорошими предчувствиями, уже заранее зная, что именно услышит.

— Две бабы, одна молодая. Красивая такая, как наша жена кузнеца Маришка, только та чёрная, а эта белая была. А ещё вторая, которая напала на всех. И нелюдь чёрный с ними, как обгоревшая головешка. Они там полплощади поубивали. Баба эта плётками красными всех из Братства убивала. Жуть такая. Кровищи куча. Брр-р, — пацан поёжился, но тут же продолжил, — а я на балкон с Парсом взобрался, всё видел. Как статуя Миардельв одночасье превратилась в лёд, а затем ка-а-а-к взорвалась. А потом опять в камень превратилась, как по колдовству. Парсу чуть ногу упавшей с неба каменюкой не отдавило.

— А преступники эти куда подевались? — Борзун скрипнул зубами.

Он точно знал, кто там мог резвиться с Хлыстами Крови. Ведьма. На месте членов Братства, разбойник бы перед сожжением сначала отрезал ведьме уши, затем собственноручно выпустил кишки, а только потом сжигал, чтобы от этой твари даже пепла не осталось.

Ведьмы не имели права на существование, поскольку этим исчадиям место было на дне Нижнего Плана, а не среди людей. А с ведьмой были те, кого он искал.

— Дядь, вы чего? — малец с немалым испугом смотрел в исказившееся от ярости лицо Борзуна и потихоньку пятился назад. — Вы ж сами попросили рассказать, — ещё один шажок назад в сторону неширокого проулка.

Грудь Борзуна вдруг заныла, а перед глазами встало улыбающееся лицо ведьмы, вырезающей когтем на его груди Знак Подчинения. Не заметив сверкающих пяток напуганного пацана, он рванул ворот рубахи, внезапно ставшим вдруг тесным, судорожно вдохнул воздух и вытащил, зажав в руке, висевшую на шее «Волю Миардель», золотой знак в виде раскрытой ладони, как свидетельство высшего доверия богини к смертному.

Бережно прикоснувшись к нему губами, он аккуратно вернул его под рубаху. Вроде отпустило. Отдышавшись, Борзун осмотрелся по сторонам. Пришлось с досадой констатировать, что мальца и след простыл, а других прохожих вокруг не наблюдалось.

— Придётся самому искать, что теперь уж — пробормотал разбойник, а потом решил ориентироваться на самое высокое здание, шпиль которого было видно даже из этого проулка.