Мастер Лабиринта - [116]

Вселенная пронизана мировыми лучами, исходящими из Большого Взрыва. Они разноцветные, они мчатся во все стороны из единого истока, никогда не пересекаясь. Создавая своим движением само пространство, раздирая его. По пути сворачивая, подкармливая, расталкивая галактики - так небрежно, как садовник выращивает красивый неприхотливый вьюнок. Звёздные системы образуют тончайший рисунок сети, наброшенный на полотно, растянутое мировыми линиями.

Пульс Алика под моими пальцами ускорялся.

Я вздрогнул, когда он прижался щекой к моей щеке, а затем весь вжался в меня. Камень уже почти не укрывал нас, нити-лезвия захлёстывали, подбираясь ближе и ближе. Игорь Каладиан захлёбывался криком.

Само пространство - побочный продукт линий. Не протянутой как рулон прямой (прямые и параллельные - наивная человеческая иллюзия, их нет и никогда не было), а страдающее раздираемое мириадами разнонаправленных лучей Ничто. Бог, казнённый в миг рождения, разорванный Осирис, жертвенный бык. И оно мстит, мстит, лопаясь чудовищными дырами Чего-то, прорехами в реальности, поглощающими его и умеющими поглощать разноцветные звенящие безжалостные мировые линии.

- Никто из них тебя не поймёт. - Сказал Алик. - Они будут хотеть больше. Они всегда хотят больше. Не зная, что ты выворачиваешь не только себе душу... выворачиваешь Вселенной душу. Держишь её за яйца. И готов их оторвать.

Я никого не держал.

Я хотел вопить.

Вселенная, натянутая на подрамник мировых лучей, развернулась в моей голове. Мчалась, видоизменяясь, деформируясь, эволюционируя. Я не понимал и сотой доли того, что чувствовал, и миллиардной того, что видел.

Натянутая, развёрнутая - убиваемая - она застыла. Не потому, что время остановилось - я был выше времени, во всех временах сразу и нигде.

Прикосновение Алика исчезло.

Я был нигде - но и здесь, в подземной пещере где-то я тоже был. Сомнения, не галлюцинирую ли я, отключившись на ковре в кабинете Саградова, пропали. Удерживая в голове почти Всё, я знал, что это реальное место. С какими-то другими координатами - но реальное, физическое. Смерть здесь будет настоящей последней смертью.

Я сидел зажмурившись за камнем, и, помимо копьеподобных мировых лучей, видел, как Алик встал, перехватил удобнее металлическую трубу и пошёл к Каладиану.

Игорь, стоя по бёдра в озере, застыл вытаращив глаза и раскинув в стороны исцарапанные руки. Его вены вздулись от напряжения, а из приоткрытого рта лилась кровь.

Длинные светящиеся линии, расходящиеся веером от его пальцев, застыли в воздухе, как в янтаре. Они гудели высоковольтно, пытаясь прогрызть путь в пространстве, но это было невозможно. Это просто невозможно, когда пространства нет.

Единственное неделимое - это Ничто.

Я встал из-за камня и развернулся к Игорю и идущему к нему, тщательно избегающему гудящих нитей, Алику.

Мировая линия Алика была светло-светло салатного, едва различимого цвета. Она рассекала прошлое сильным зелёным побегом, но, однажды истончившись, лохматилась судьбой частей его тела, одежды и воздуха, которым он дышал. Слабым намёком линия возникла из небытия лишь здесь, в этом месте и в этот миг. В будущее она уходила, медленно наливаясь цветом. Вновь становясь живой.

Алик прыгнул в воду, добрел до Каладиана и ударил трубой его по бедру.

Игорь упал. Алик схватил его и потянул к берегу, на ходу сорвав с запястья Каладиана золотой браслет и разломав на две части. Усилитель залило кровью, и его алые камни сверкали ещё ярче.

Изрезанная лезвиями Игоря порода не выдержала и свод пещеры сначала лениво, а затем - сплошным потоком, рухнул вниз. Камнепад серым дождём преградил зрение.

Я вновь видел только глазами.

И мне негде было спрятаться.

Глава 10. Мастер Лабиринта

Глава 10. Мастер Лабиринта

10.1 Зерно погибели

Пещера гудела пустым колоколом. Вода, когда в неё падали обломки, шлёпала до стен, выбрасывая извивающихся оранжевых рыбок. Один из камней пролетел, едва не счесав мне нос, и я, наконец, отшатнулся от срывающихся сверху кусков породы.

Если весь свод рухнет - мне конец. Земля станет моей колыбелью, моей могилой. Раздробит кости ног, тяжёлым грузом ляжет на веки. Сожмёт в крепкий удушливый кулак.

Дыша сквозь зубы, я втиснулся лопаткам в ребристую стену. Каменная пыль оседала на языке известково-пресным вкусом. Камни падали сначала густо, а затем реже и реже, как утихающий дождь. Постепенно вовсе перестали. Потолок удержался.

Прошли долгие вязкие минуты, прежде чем я рискнул отлипнуть от стены и шагнуть вперёд.

В своде пещеры зияло щербатое вытянутое отверстие, а за ним чернело небо. Островок породы насыпался у края озера и с шелестом разъезжался в стороны.

Я поднял жёлтую рыбку, извивающуюся у моих ног, и швырнул обратно в озеро. Вряд ли я её спас. Прозрачно-чёрная вода посерела от пыли.

Я никогда никого не спасаю.

- Алик? - Позвал я шёпотом. И громче, убедившись, что голос не обрушит камни: - Алик?!

Шорох, шелест, шлепки в воде. Вдобавок к мелкой перепуганной дрожи, поселившейся внутри, желудок скрутил узел тревоги. Я побрёл вокруг озера, высматривая Алика или Игоря, раздавленных упавшим с потолка валуном. Мёртвых, окровавленных, неподвижных. Настоящих.