Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - [62]

Сначала социалистическое государство могло бы добиться определенных успехов, скопировав схожую зарубежную экономику, но при этом сделав ее максимально социалистической. Но неэффективное распределение ресурсов будет нарастать по мере того, как экономика будет продвигаться по собственному пути — когда спрос на одни товары вырастет, а на другие упадет, когда старшее поколение выйдет на пенсию, а молодое — пополнит ряды рабочих. В соответствии со взглядом Хайека на современную капиталистическую экономику прирост в относительных ценах и заработной плате в отдельных отраслях или направлениях указывает участникам из других отраслей, что они могли бы выиграть, если бы приобрели знания, соответствующие этим перспективным отраслям или направлениям. В социалистической экономике у людей мало стимулов выбирать отрасль или занятие на этом основании, и они могут столкнуться с бюрократическими препятствиями при попытке перейти в отрасль или профессию, которую выберут. Та или иная отрасль в социалистической экономике может в конце концов утратить ключевые факторы производства из-за своей неспособности мотивировать людей к сохранению или приобретению необходимых практических знаний.

Другой аргумент Хайека заключается в том, что хорошее бизнес-решение зачастую требует участия практиков, чьи знания, полученные благодаря большому опыту, подсказывают им идеи, позволяющие оценить сложности реализации определенного инвестиционного проекта или разработки продукта, ранее не производившегося предприятием. Эта проблема обнаруживается и в экономике свободного предпринимательства. Как произвести нечто новое и какими будут издержки такого производства — вот вопросы, ответы на которые заранее не известны. Если бы государству приходилось принимать решение об инициативе в той или иной отрасли производства, полные альтернативные издержки во всех остальных отраслях экономики, связанные с данным проектом, на самом деле никто в правительстве определить бы не смог. Даже эксперты-практики могли бы выдвинуть лишь обоснованные предположения. С точки зрения Хайека, частный предприниматель, решающий, строить ему новую железную дорогу или нет (и консультирующийся по этому вопросу с инженерами, финансистами и т. п.), обычно гораздо лучше понимает стоимость новой дороги, чем администратор социалистической экономики, поскольку он в этом бизнесе уже много лет, причем не важно, насколько прозрачны цены. Приведем цитату из классической работы Хайека 1935 года о социалистическом расчете:

В централизованно планируемой экономике отбор из известных технических методов наиболее подходящих будет возможен, только если все такое знание можно будет использовать в расчетах центральной власти <...> Вряд ли надо оговаривать, что эта идея абсурдна даже для случая, когда речь идет о знании, про которое можно буквально сказать, что оно «существует» в любой момент времени. Но большая часть реально используемого знания никоим образом не «существует» в такой готовой форме. В основном оно воплощается в приемах мышления, позволяющих отдельному инженеру быстро отыскивать новые решения, как только он сталкивается с новым стечением обстоятельств¹¹.

С течением времени аргументы Мизеса и Хайека против социалистической экономики все больше убеждали публику, хотя некоторым, чтобы окончательно увериться в них, нужно было собственными глазами увидеть сбои и нарастающую стагнацию в советской экономике 1980-х годов. Но убедил их даже не тот довод, что ограничения в социалистической экономике приведут к росту ее неэффективности, то есть не доводы экономиста. Скорее, убеждала идея, которую люди вычитывали между строк или попросту подразумевали и которая была элементом более общей критики: если относительно хорошо работающая современная экономика пойдет по социалистическому пути, она станет менее инновационной. Она будет отягощена постоянно увеличивающимся грузом устаревших товаров и методов производства. Похоже, что людям был важнее экономический рост, а не просто эффективность как таковая.

В действительности, социалистическим экономикам постоянно недоставало динамизма. Инновационность бывших государственных управленцев была проверена делом, когда после распада Советского Союза в Восточной Европе началась массовая приватизация. Эти управленцы, боявшиеся, что конкуренты отберут у них их посты, а их предприятия закроются, если они не преуспеют в инновациях, со всех ног бросились создавать новые продукты и выводить их на рынок. Однако они потерпели едва ли не полное поражение. Они хотели быть предпринимателями, по крайней мере когда их приперли к стенке, но у них не было способностей к предпринимательству. Дарвиновский процесс в коммунистических экономиках отбирал управленцев не по таланту, так что среди оставшихся талантливых было очень мало. ⁹⁴

Может показаться, что Мизес готов был выдвинуть аргумент об инновации. Он неявно предполагал, что люди, контролирующие социалистическое предприятие, поскольку они сомневаются в том, что могут получить значительную награду за инновацию, и при этом боятся того, что многое потеряют в случае неудачи, в гораздо меньшей степени будут стремиться к инновациям, чем частные собственники такого предприятия, поскольку последние могут присвоить любой выигрыш и в то же время благодаря ограниченной ответственности не слишком многое потеряют в случае провала. Мизес также понимал, что «постоянный поиск» прибыли приводил к отсеиванию неподходящих людей и к продвижению новых людей, которые проходили проверку на этих новых для них местах. В хорошо работающей социалистической экономике, поскольку в ней нет мотива получения прибыли, с гораздо большей вероятностью, чем в хорошо работающей современной экономике, на руководящие позиции попадали бы люди, чьи таланты заключаются не в изобретении или развитии идей новых коммерческих продуктов. Однако Мизес не сформулировал эту мысль в явном виде.