Массовая литература сегодня - [33]
– определенные части тела, связанные с телесным низом; объекты этого рода таковы, что и непрямое, эвфемистическое их обозначение… в речи воспринимается большинством как не вполне приличное <…>
– отношения между полами <…>
– болезни и смерть» [Крысин 1996: 389–390].
В так называемых «розовых» и «криминально-розовых» романах наблюдаем нарушения правил приличия: открыто именуются предметы, факты, явления, принадлежащие эвфемистическим сферам. В романе Ю. Шиловой «Случайная любовь» неоднократно нарушаются внутрикультурные нормы. Имеющиеся в тексте непристойности нельзя оправдать тематикой текста (напомним, что автор описывает жизнь современной проститутки). В русской литературе тема проституции поднималась неоднократно. Достаточно вспомнить произведения Л.H. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.А. Бунина, А.И. Куприна, чтобы понять: обо всем можно и нужно писать пристойно.
Пошлость в романе Ю. Шиловой проявляется в откровенно технологическом взгляде на любовь. Так, героиня не без гордости говорит о своих профессиональных умениях:
– Техникой секса я владею в совершенстве, могу сделать минет, могу кое-что и покруче, но за дополнительную плату, разумеется. Принцип предельно прост: хочешь «клубничку» – раскошеливайся, по желанию клиента я способна на все, на все!
На этом фоне как нелепые воспринимаются «возвышенные» мечты валютной проститутки:
– Раздвигая ноги под очередным клиентом, я думаю о том, что когда-нибудь обязательно найду свое счастье.
Неприкрытой пошлостью отмечены описания «телесного низа», проявления физического влечения:
– Случайно опустив глаза, я увидела, что Толик находится в полной боевой готовности. Мощный член до отказа натянул плотную материю брюк; Не желая испытывать его терпение, я моментально накинула халат.
Похоть и страсть сливаются воедино, и это усиливает впечатление пошлого, непристойного:
Не успели мы зайти в охотничий домик, как я стала срывать с Макса одежду.
Страсть охватывает героиню, ставшую свидетельницей убийства:
– Машка, а может, вспомним ту ночь? Давай попробуем повторить!
– Но здесь нет лодки.
– Мы можем сделать это прямо на песке. Зато у тебя не будет болеть спина.
– Но ведь совсем рядом, в реке, лежит труп!
– Ничего страшного. Он нам не помешает. Он не будет подглядывать, он на это не способен.
Вадим расстегнул мою кофточку и нежно коснулся губами груди. Я закрыла глаза и подумала о том, что, наверное, схожу с ума. Мертвая Танька, только что убитый Зак, едва знакомый мужчина Вадим, ночь, река… И все же я его захотела… Закрыв глаза, я легла на песок и, позабыв обо всем, отдалась страсти.
Непристойна следующая после убийства сцена:
Не прошло и часа, как мы с Максом уже мирно сидели на кухне, попивали виски и поглощали шоколад. Покойник лежал у входной двери, завернутый в плотное бархатное покрывало.
Автор стремится убедить читателя в том, что убийство – это всего лишь эпизод, обостряющий любовное чувство или умиротворяющий влюбленных. Чувство раскаяния персонажам романа Ю. Шиловой неизвестно.
Банальное и неприличное в речевой ткани текста Ю. Шиловой соседствует с безнравственным. Пошлость усиливается декларативностью. Так, очевидная аморальность проституции прикрывается безапелляционными пафосными заявлениями:
– В наше время без расчета нельзя. Это не я расчетливая, это жизнь сейчас такая собачья. На одной любви далеко не уедешь.
Ср.:
Постарайся вычеркнуть слово «любовь» из своего лексикона. Любовь – это для глупеньких дурочек. Мы же с тобой делаем бизнес, деньги, проще говоря.
Аморально определение беспринципности и продажности как обычной оплачиваемой работы:
– А разве проституция это не преступление?
– Нет, Максим, нет. Это вид заработка.
Элементарным представлениям о морали не соответствуют откровения героини, связанные с мыслями о возможном замужестве. Цепочка хода мысли проста: буду «путанить», пока не появится достойный кандидат в мужья (1); ремесло проститутки не мешает надеяться на идеальную любовь (2); постыдное прошлое можно скрыть от наивного жениха и мужа, а пока деньги идут в карман, не следует от них отказываться (3). Например:
Маринка умерла два года назад. Заразилась СПИДом и умерла. Как ее угораздило подцепить болезнь с ее-то осторожностью, до сих пор не могу понять. Наверно, все-таки влюбилась и… забыла о презервативе. Потрясенная Маринкиной смертью, я хотела завязать с постыдным ремеслом. На счету в банке лежала крупная сумма, дома в чулке еще больше, но… не смогла. Подходящих кандидатов в мужья рядом не оказалось (1);
К двадцати семи годам я стала профессиональной проституткой. Нестерпимые муки совести, слезы в подушку по ночам (справедливости ради надо сказать, что свободные ночи выдаются у меня очень редко) – все это осталось в прошлом. Мое сердце огрубело, а может быть, просто покрылось панцирем в ожидании настоящей любви. В душе я по-прежнему осталась идеалисткой (2);
Главное верить в себя, а там жених подходящий найдется. О моих прежних занятиях он никогда не узнает (3).
Без любви прожить можно, а без денег нельзя; деньги – фундамент любви. Эти стереотипы автоматически вербализуются в речи героини – даже в редкие «минуты блаженства»:
Учебное пособие знакомит студентов с различными приемами анализа текста, его разных жанров, формирует у них представления об основных понятиях современной лингвистической поэтики, а также вырабатывает навыки анализа различных видов текста. Теоретические понятия раскрываются на конкретном материале. Для анализа привлекаются художественные произведения русских писателей XIX —XX вв.Книга может быть интересна также преподавателям средних школ и колледжей.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Эта книга рассказывает о том, как на протяжении человеческой истории появилась и параллельно с научными и техническими достижениями цивилизации жила и изменялась в творениях писателей-фантастов разных времён и народов дерзкая мысль о полётах людей за пределы родной Земли, которая подготовила в итоге реальный выход человека в космос. Это необычное и увлекательное путешествие в обозримо далёкое прошлое, обращённое в необозримо далёкое будущее. В ней последовательно передаётся краткое содержание более 150 фантастических произведений, а за основу изложения берутся способы и мотивы, избранные авторами в качестве главных критериев отбора вымышленных космических путешествий.
«В поисках великого может быть» – своего рода подробный конспект лекций по истории зарубежной литературы известного филолога, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора ВГИК Владимира Яковлевича Бахмутского (1919-2004). Устное слово определило структуру книги, порой фрагментарность, саму стилистику, далёкую от академичности. Книга охватывает развитие европейской литературы с XII до середины XX века и будет интересна как для студентов гуманитарных факультетов, старшеклассников, готовящихся к поступлению в вузы, так и для широкой аудитории читателей, стремящихся к серьёзному чтению и расширению культурного горизонта.
Расшифровка радиопрограмм известного французского писателя-путешественника Сильвена Тессона (род. 1972), в которых он увлекательно рассуждает об «Илиаде» и «Одиссее», предлагая освежить в памяти школьную программу или же заново взглянуть на произведения древнегреческого мыслителя. «Вспомните то время, когда мы вынуждены были читать эти скучнейшие эпосы. Мы были школьниками – Гомер был в программе. Мы хотели играть на улице. Мы ужасно скучали и смотрели через окно на небо, в котором божественная колесница так ни разу и не показалась.
