Mass Effect: Андромеда — Восстание на «Нексусе» - [6]

Мы берем все это с собой в качестве превосходных инструментов художника, чтобы использовать их на огромном пустом полотне. В Андромеде. – Гарсон соединила руки. – Мы летим, – решительно сказала она, – чтобы написать наш шедевр».

Слоан прислонилась к стене – от силы слов этой женщины у нее чуть не подогнулись колени. От одних только слов, и в то же время Слоан без тени сомнения знала: если бы Гарсон приказала ей идти в ад, Слоан пошла бы. Не колеблясь. В этом и есть сила Гарсон, подумала она.

Люди. Знание людей. Их мотивов.

Их надежд.

Гарсон сделала короткую паузу, потом снова устремила вперед свой пронзительный, всезнающий взгляд.

«И вот я говорю вам то, что недавно сказал мне первопроходец Алек Райдер».

Ее улыбка, подумала Слоан, могла бы снабжать энергией целый «Нексус». Еще один ораторский навык, на приобретение которого директор так и не удосужилась потратить время. И зачем, если у людей вроде Гарсон он будто бы врожденный?

«Увидимся на той стороне. – Пауза. Свет резче обозначил ее высокие скулы, когда губы растянулись в улыбке. – Когда начнется настоящая работа».

Запись закончилась, а за ней наступила тишина, тяжелая, как туман, неподвижная, как лед. В залах было холодно. И будет так еще шестьсот лет. Но Слоан не чувствовала холода.

Она долгое время – да что там – всю жизнь была солдатом. Она слышала речи в честь победы, речи, порицающие жестокость. Она так долго шла тропой войны, путь солдата так давно стал образом ее жизни, что она забыла, какое действие на мозг может произвести речь о надежде. Значит, новое начало?

Слоан тряхнула головой, громко рассмеялась. Смех в пустом коридоре вернулся к ней тысячью отзвуков. «Андромеда», – вслух произнесла она, пробуя это название на вкус. «Андромеда», – вернулось к ней эхо.

На той стороне.

Она остановилась, прислонясь к одной из миллиона переборок, не вполне отдавая себе отчет, в каком месте станции находится, и воспользовалась этим мгновением, чтобы почувствовать корабль. Прислушалась к его механическому дыханию. Гул систем, находящихся в ожидании запуска, непрекращающийся сухой шепоток циркулирующего воздуха. Он вскоре стихнет: когда воздух перестанет быть кому-нибудь нужным – не будет потребности и расходовать на него энергию.

Вскоре Слоан уснет. На сотни лет. «Нексус», пронесясь сквозь вечность холодной пустоты, достигнет пункта назначения, ведомый точнейшей программой.

Директор службы безопасности оттолкнулась от переборки и продолжила обход. Прошла мимо гидропонной фермы, мастерских и архива, стерильных мест, которые превратятся в огромные площади, когда станция раскроет свои лепестки. Там будет управление культуры, там – кабинеты ее службы безопасности, лучшие из всех, какие когда-либо у нее были, подумала она с яростной решимостью.

Она проверила, все ли находится на своих местах, и не нашла к чему придраться. Идеально.

«Нексус» был идеален.

Слоан повернула ключ, и станция включила двигатели и взлетела. Все просто. Взлет был такой плавный, что она почти ничего не почувствовала. Женщина ухмыльнулась, довольная легкостью запуска, потом вернулась в гардеробную, чтобы снять омни-инструмент, сложить одежду и приготовиться к погружению в сон. Вскоре она вернулась в криохранилище 441. Небольшое помещение, одно из бесчисленного множества неотличимых от других на «Нексусе». Восемь капсул, врачебная кушетка, оборудование постконсервационной аттестации и терминал.

Вот и все. Последний шаг.

Слоан улеглась в стазис-капсулу и поймала себя на том, что поправляет свою форму. Точно так же, как Гарсон. Неожиданно фыркнув, она сдалась и потянула на себя крышку.

«Криостазис запущен, – сказал механический голос. – Хорошего сна, первооткрыватель».

Пришла пора «немного вздремнуть». Слоан улыбнулась и закрыла глаза.

Через несколько минут она (как и все остальные на борту) погрузилась в глубокий сон.

Глава 1

Процедура перехода из стазиса в состояние бодрствования согласно регламенту занимала некоторое время. Процесс протекал медленно. Тепло постепенно передавалось клеткам, которые несколько веков находились в состоянии сна, нейроны вновь «учились» отдавать команды.

Синтетические жидкости смешивались с точно отмеренным количеством крови спящего. Каждый день их доза увеличивалась на доли процента, пока наконец тело не перешагивало порог, за которым оно снова становилось действующим организмом. Лишь только после полной проверки жизненных показателей и под строжайшим контролем медперсонала делалась последняя инъекция химических веществ.

В общем, как-то так. Слоан Келли толком не помнила всех подробностей. Сколько времени занимает процесс, когда должен начаться – эти вопросы были зоной ответственности создателей стазис-капсул. Они лучше разбирались в таких вещах.

По крайней мере, должны были разбираться.

Каковы бы ни были инструкции, Слоан точно знала, что переход из глубокого стазиса к полноте ощущений не должен быть резким.

Сигнал тревоги.

Мигание индикаторов.

Все плыло перед глазами. В ушах звенело. И вдруг раздался оглушительный визг, похожий на скрежет металла о металл, и все ее тело сжалось.

Слоан открыла глаза.