Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир - [26]

Только появившись, масонство начало устремляться во все уголки земного шара. Но, едва перебравшись через Ла-Манш, оно попало в крупные неприятности.

5 ПАРИЖ ДОЛОЙ КУЛЬТ ХРИСТА, ДОЛОЙ ВЛАСТЬ КОРОЛЕЙ

Взгляд с Эджеер-роуд

В 1796 году Францию было не узнать.

Алтари и кресты вдоль дорог были разворочены. В храмах порушили статуи, посрывали иконы. Монастыри переделали в склады, конюшни и казармы. В Руанском соборе наладили производство пороха. Священники и монахи, которых раньше можно было встретить тут и там, будто бы исчезли. Как результат — оставленным на произвол судьбы беднякам было некуда податься. Колокола были переплавлены на пушки, и по воскресеньям царила зловещая тишина.

Множество некогда прекрасных дворцов превратились в обугленные развалины. В полях трудились только старики и подростки. Все здоровые мужчины были призваны на бранные поля Европы. А кто-то начал заниматься разбоем, поджидая путников вдоль полуразрушенных больших дорог.

Но и в самом Париже повсюду видны были следы потрясений. От мрачной Бастилии не осталось ни камня, и на ее месте расположился склад лесоматериалов. Почти полностью был вырублен Булонский лес. Зажиточные кварталы, такие как Фобур Сен-Жермен, были заброшены — улицы заросли травой, а на особняках висели таблички «Государственная собственность». На постаментах, где раньше стояли мраморные и бронзовые статуи, ютились изделия из дерева и гипса. С подъездов и арок были сорваны дворянские гербы и королевская символика. Вместо них повсюду были развешаны плакаты следующего содержания: «Французский народ признает высшую сущность и бессмертие души!», «Свобода, равенство, братство или смерть!». Но и они порой были ободраны. Даже находиться на улице было опасно: ходили рассказы об ограблениях и убийствах. Страх и подозрение настолько пропитали коллективную психику, что на штык мог попасть каждый, кто не приладил к своему головному убору трехцветную кокарду.

Революция, из-за которой все обстояло именно так, еще не закончилась. Более того, растущая французская армия была одержима идеей экспортировать революцию в другие страны. Впрочем, 1796 год выдался относительно спокойным, и европейским государствам представилась возможность подумать, что же во Франции произошло, как это могло случиться и чем это чревато. Но Великая французская революция была выше всякого понимания. Историки до сих пор спорят о ее «истоках и предпосылках». Однако еще тогда один священнослужитель был уверен, что нашел всему объяснение.

Аббат Огюстен Баррюэль наблюдал за разоренной страной из тихого дома на Эджвер-роуд на окраине Лондона. Сидя за письменным столом, он мог слышать мычание коров, снабжавших город молоком. На единственном сохранившемся портрете мы видим маленького лысого человека с длинным носом, как бы зависшим между двумя полными скорби глазами. Оба прекрасных шато, в которых он работал учителем у дворянских детей, были разрушены неистовствующими крестьянами. Его духовный наставник отец Антуан де Ноляк был жестоко убит в 1791 году в авиньонской тюрьме. Через одиннадцать месяцев после этого, сам спасаясь от преследований, аббат Баррюэль уехал в Англию и посвятил себя перу.

Аббат Огюстен Баррюэль (1741–1820)

В 1797 году уже на первых страницах «Записок по истории якобинцев» (Memoirs Illustrating the History of Jacobinism) — труда, который станет исчерпывающим пятитомным разбором вызревания Французской революции — Баррюэль формулирует свой основной тезис: Все во Французской революции вплоть до самых гнусных деяний было предвидено, рассчитано, уготовано и твердо решено; все есть плод злого умысла, ибо было подготовлено и устроено людьми, сопричастными проискам тайных обществ.

Итак, революция во Франции, по Баррюэлю, была результатом подлого заговора франкмасонов.

Баррюэль предупреждал всех, кто взирал на французские события со стороны: не стоит беспечно думать, что отпадение радикалов-якобитов от власти в 1794 году гарантирует дальнейшее спокойствие и мирное существование. Ведь заговор с самого начала был международным! И Французская революция — только начало: «.. ежели восторжествует якобинизм, то религия истребится, народы лишатся своих законов, своих уставов, своих гражданских обществ и собственности. Сокровища, поля, дома, хижины и даже самые их дети не будут более уже принадлежать им».

Книгу аббата Баррюэля прочитали многие, найдя ее захватывающей. Большим почитателем этого труда был член британского парламента и знаменитый политический теоретик Эдмунд Бёрк. Он писал Баррюэлю: «Ваше удивительное повествование подкреплено документами и доказательствами с юридической точностью». Даже поэт Перси Шелли, чьи убеждения были прямо противоположны взглядам Бёрка, проглотил «Записки по истории якобинцев» с увлечением. В те времена казалось, что ни один социальный институт, ни одна традиция, ни один памятник не сможет устоять под натиском политических катаклизмов. А книга Баррюэля давала очень простое объяснение происходящему. Всегда легче, когда есть виноватый — конкретная группа людей. И умозаключения Баррюэля стали одной из самых читаемых книг той эпохи.