Масоны и заговор декабристов - [25]

Против Грибоедова подозрения возникли, и он был арестован. Но следствие доказало полную непричастность Грибоедова, и он был освобожден. Грибоедов был выпущен «с очистительным аттестатом» 2 июня 1826 года, через четыре дня, был принят Николаем Первым вместе с другими оправданными чиновниками. Грибоедову, как и другим оправданным, было выдано двойное жалованье. В письме к Одоевскому Грибоедов пишет: «Государь наградил меня щедро за мою службу».

Грибоедов так же как и Пушкин с тревогой смотрел на все расширяющуюся пропасть между образованным обществом, усваивавшим все больше и больше европейскую идеологию, и массами народа… Грибоедов писал в «Загородной прогулке» (в 1826 г.): «…Родные песни! Куда занесены вы с священных берегов Днепра и Волги?.. Прислоняясь к дереву, я с голосистых певцов невольно свел глаза на самих слушателей — наблюдателей, тот поврежденный класс полуевропейцев, к которому я принадлежу. Им казалось дико все, что слышали, что видели: их сердцам эти звуки невнятны, эти наряды для них странны. Каким черным волшебством сделались мы чужие между своими?.. Народ, единокровный, наш народ разрознен с нами и навеки!..». В. Розанов верно отмечает в «Уединенном», что «вообще семья, жизнь, не социал-женихи, а вот социал-трудовики — никак не вошли в русскую литературу. На самом деле труда-то она и не описывает, а только «молодых людей», рассуждающих «о труде». Именно женихи и студенты; но ведь работают-то в действительности — отцы. Но те все — «презираемые», «отсталые», и для студентов они то же, что куропатки для охотника».

Исторического романа «Декабристы» Л. Толстой, по тонкому замечанию В. Розанова, не кончил «по великой пустоте сюжета. Все декабристы суть те же «социал-женихи», предшественники проститутки и студента, рассуждающих о небе и земле. Хоть и с аксельбантами и графы. Это не трудовая Русь: и Толстой бросил сюжет…».

XVIII. Что случилось бы с Россией, если бы победил не Николай I, а декабристы?

I

Перспектива русской истории невероятно искажена рядом поколений не критически мыслящих личностей базаровского толка, которые только и делали, что, объятые слепой любовью к неведомому «прекрасному социалистическому будущему», разрушали реальное настоящее.

Русская история слишком превратно аранжирована на свой вкус почитателями декабристов, Герцена, Белинского, Чернышевского и других «пророков» русской интеллигенции. Одним из примеров такого сознательного искажения исторических событий является трактовка масонско-дворянского заговора декабристов. Декабристы также непомерно героизированы, как и все их последователи. Декабристы, Желябов, Софья Петровская, эсеровские террористы. Все это «святые», занесенные в синодик русской революции. «Святые» и «мученики» с пистолетами, кинжалами и бомбами в руках.

Святые от… ненависти! Убийцы-мученики! Революционным кругам потребовалось около столетия упорной работы, чтобы внедрить в сознание широких слоев русского населения современное представление о декабристах, как безгрешных ангелах, зачинателях борьбы с кровавым русским самодержавием.

Кто же все-таки декабристы? Святые в военных мундирах и фраках или честолюбцы из того сорта людей, которые всегда пополняют собой ряды антигосударственных заговоров. Мнения о декабристах разделяются и до сих пор. Одни, а этих одних много (это и большевики, и меньшевики, и эсеры, и солидаристы, и все беспартийные, твердящие большевистские, меньшевистские и прочие зады), находятся под гипнозом левой пропаганды. Широкие круги по сей день считают декабристов святыми, мучениками борьбы за свободу.

Другие считают декабристов черными злодеями, не имеющими ни одного светлого пятна. Как и всегда, крайние мнения содержат только часть истины. Декабристы не святые, но и не злодеи. Правильный взгляд на декабристов, отвечающий объективной истине, будет следующий. Декабристы — это фанатики. А каждый русский фанатик — это эмбрион невольного политического злодея. Во имя осуществления своей политической идеи русский политик готов сжечь и других и себя. Политический фанатизм делает из русского революционера человека, очень часто готового отдать жизнь во имя всеобщего блага, но готового шагать по горло в горячей человеческой крови к светлому будущему фантастической России, построенной по рецепту его партии. Только по рецепту его партии и ни по какому другому!

Если бы декабристское восстание не было подавлено, декабристы, руководимые желанием как можно быстрее достичь осуществления своих политических фантазий, тоже, как и большевики, пролили бы реки русской крови.

Для фанатика, как и для ребенка, труден только первый шаг. Все, кто становится поперек фанатизму (а фанатизму становится поперек всегда вся жизнь, все люди), безжалостно сметается со все возрастающей свирепостью. В результате разгрома декабристского восстания мы имели только пять трупов и несколько десятков сосланных. А если бы победили декабристы, а затем бар-декабристов смела бы разбушевавшаяся народная стихия, то мы в 1825 году имели бы не пять трупов, а может быть и пять миллионов. В Смутное время 17-го столетия погибла ведь половина населения России.