Масонская проза - [6]

По удару молотка мы встали: снова последовали шум и шорох с первых рядов, где сидели инвалиды. Затем артиллерийский старшина хорошо поставленным голосом передал приветствия ложе «Вера и Труд» от братьев своего тропического округа. За ним говорили другие и разными голосами – от рева до писка. Я расслышал названия «Хаураки», «Иньян-га-Умбези», «Алоха», «Южный Свет» (откуда-то из Пунтас-Аренас), «Ложа Грубого Камня» (представлявший ее ньюфаундленский брат так и выглядел), две или три какие-то там «Звезды», с полдюжины кардинальных добродетелей в разных сочетаниях, территориально расположенных от Клондайка до Калгурли, какая-то полковая ложа с какого-то фронта (ее представлял мой знакомый с перевязанной головой, и я ничего не понял), – и далее везде, разнообразно и запутанно, как сама Империя. В самом конце поднялся шум в задних рядах. Заерзал брат, который до сих пор все время молчал, и его сосед пытался его успокоить.

– Оставь, оставь его! – профессионально резким окриком остановил его доктор, мой сосед. Молчаливый брат дернулся, встал и наконец выпалил что-то нечленораздельное, что не смог перевести даже его приятель. Но тут вперед протиснулся маленький смуглый Бывший Досточтимый Мастер.

– Все в порядке, – сказал он. – Он просто пытается произнести… – И он пророкотал какое-то валлийское слово длиной с ярд. Он пояснил: – Это значит Пемброкские доки, Досточтимый Сэр. У нас и в Уэльсе живут хорошие братья-каменщики. – И молчаливый брат снова кивнул.

Доктор и бровью не пошевелил:

– Бывает. Hesperepantafereis, не так ли? Звезда ведет их домой. Надо будет разузнать потом, что с этим парнем такое. Я знаю, вам музыка безразлична, – продолжил он, – но боюсь, придется еще немного потерпеть. Сейчас будет парафраз из Михея, наш органист переложил его для исполнения антифоном на два голоса, мы и поем вместо закрытия работ.

То, что последовало затем, смог оценить даже я. Мелодию вели около полудюжины хорошо поставленных голосов, на два голоса, словно спрашивая и отвечая, пока наконец на последних строках к ним не присоединились все.

О, человек! реку тебе – добро

Есть то, к чему Господь тебя призвал,

Он тебе слушать совесть завещал,

Творить лишь справедливость и закон,

И милосердьем славить его Трон,

Ходить пред Ним смиренно и мудро,

Как всякий вольный каменщик обязан.

Потом спели еще под тихий аккомпанемент Песнь Ученика, и я заметил, что члены ложи не снимали облачения, пока не пропели:

И короли, и герцоги, и принцы

С мечами все готовы распроститься.

Потом они стали медленно переходить в преддверие, где уже были накрыты столы, под звуки финала:

Самый почтенный закон наш от века:

Вовсе не в месте почет человека.

Брат, оказавшийся моим соседом за столом, приземистый священник, рассказал, что это был «забавный обряд, который кто-то выдумал, уж не вспомню, кто именно», под вдохновением от некой старинной легенды. И вообще, добавил он, масонство представляет собой нечто вроде «интеллектуальной абстракции». Офицер-инженер не согласился с ним и рассказал, как в прошлом году во Фландрии десять-двенадцать братьев провели ложу на руинах церкви, и кроме сотни грубых камней и символов бренности бытия человеческого, другой мебели там не было.

– Я думаю, вам это пошло только на пользу, – не растерялся священник. – Достаточно одной идеи, без реквизита.

– А я вот так не думаю, – возразил офицер. – Нам стоило большого труда сделать облачения из обрывков обмундирования и маскировочной материи, которые удалось стянуть, а клейноды мы отлили из ржавого металла. Я храню их у себя, они скрасили нам не одну неделю.

– Но вы же были абсолютно иррегулярны и незаконны. У вас хоть был патент? – спросил брат из полковой ложи. – Великая Ложа должна вас…

– Будь у Великой Ложи хоть капля мозгов, – вмешался рядовой через три места от нас, – она бы выдавала полковым ложам во фронтовой зоне патенты с правом перемещения и приставляла бы к ним первоклассных лекторов.

– И что, посвящать ты тоже стал бы всех подряд? – спросил сварливый шотландец.

– Ну если бы попросили… Да пол-армии сразу же вступило бы.

Он покрутил эту идею под тем углом и под другим, и как ни крути, выходило, что при таком притоке новых членов Великая Ложа только радовалась бы доходам.

– Мне тут подумалось вдруг, – задумчиво обронил офицер-инженер, – а ведь я могу разработать полный комплект оборудования для полевой ложи весом меньше сорока фунтов.

– Ошибаешься. Точно тебе говорю. Мы как-то попробовали, – ответил брат из полковой ложи. И они погрузились в расчеты, каждый в своем блокноте, перекликаясь через стол.

Сам же «банкет» был сама простота. Многие ели в спешке, торопясь обратно в госпиталя, но из окружающего полумрака тут же выдвигался еще кто-то из братьев, чтобы занять освободившиеся места. Заходили и те, кто бывал здесь раньше и не нуждался в предварительном опросе. Вбежал и еще один – в каске, портупее, ботинки во фландрской грязи, – только что с поезда.

– У меня пересадка здесь на два часа до следующего поезда, – объяснил он, – я и вспомнил, что у вас тут собрание. Боже мой, вот повезло!

– А откуда и куда ты едешь, когда поезд? – спросил священник и получил подробный ответ. Потом он снова обратился к солдату: – Отлично, так что будешь есть?