Маски Тутанхамона - [89]

Ничего не помогало. Сетепенра бредила, затем впала в бессознательное состояние. Пять дней спустя она умерла.

Анкесенамон выплакала все слезы.

— Но когда же это закончится?! — восклицала она. — Когда?

Сати, потрясенная и задумчивая, смотрела на нее.

Траур. Бальзамировщики. Саркофаг. Похоронная процессия. Плакальщицы. Поездка в место захоронения Маат. Гробница, жрецы, чтение молитв, погребальное имущество…

После всего этого надо было лечить уже царицу, так как ее охватила меланхолия.

Вечером Анкесенамон удалилась в свою спальню с верным львом, который растянулся у ложа. У нее болела вывихнутая лодыжка, и она направилась к Сати попросить мазь, которую кормилица хранила в одном из своих сундучков.

При ее входе та, склонившись над сундучком, что-то быстро спрятала под тканью, очевидно, дощечку для письма.

— Что ты прячешь?

— Ничего, госпожа, ничего.

— Над чем ты тогда наклонилась?

— Я рассматривала сундучок…

Анкесенамон подошла ближе и, отодвинув руку кормилицы и ткань, обнаружила деревянную дощечку для письма, покрытую белой эмалью с выгравированными на ней черными цифрами. Она взяла ее в руки, рассмотрела при свете ламп и ничего не поняла.

— Что это такое?

Через мгновение Сати, смутившись, ответила:

— Расчетная таблица.

Анкесенамон внимательно рассмотрела дощечку и увидела там столбики цифр.

Все это не имело никакого смысла. Анкесенамон не знала математики, но беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что цифры не были расположены последовательно ни в одном, ни в другом столбце. Кроме того, она сомневалась, что Сати увлекалась расчетами на досуге.

— Что это за дощечка? — повторила она вопрос.

Сати вздохнула.

— Магический способ узнать судьбу.

— Узнать судьбу? Как?

— Надо знать дату рождения человека и имя, которое он получил при рождении. Затем подсчитываем количество лунных месяцев, которые он прожил, и количество дней, оставшихся до конца текущего лунного месяца. Если первая цифра в количестве месяцев, которые он прожил, оказывается среди цифр в верхнем столбце, он будет жить. Если она среди цифр в нижней части, он умрет. Если количество дней, которые остаются в лунном месяце, фигурирует вверху, этот человек будет жить. Если внизу, он умрет.[29]

Анкесенамон нахмурила брови.

— Для кого ты сделала эти расчеты? — спросила она.

— Ни для кого.

— Для меня?

— Нет, госпожа, я тебе в этом клянусь.

— Для кого тогда?

Сати подняла на нее опечаленный, но упрямый взгляд. Охваченная неистовой тревогой, Анкесенамон стала трясти опустившуюся на корточки кормилицу.

— Ответь мне! Я не уйду из этой комнаты, пока ты мне не ответишь!

Сати закрыла лицо руками.

— Я их сделала для мужчины, — сказала она наконец.

Анкесенамон отступила.

— Какого мужчины?

Сати покачала головой.

— Для мужчины.

Почему она отказывалась отвечать? Очевидно, это означало, что мужчина был важным человеком.

— Это мужчина, — упорствовала она.

— Царь? — выговорила Анкесенамон подавленно.

Сати поднялась с таким трудом, как будто ей было сто лет, и скрестила руки на груди.

— Царь? — повторила Анкесенамон, словно спрашивая саму себя.

Реакция Сати указывала на то, что это был действительно он.

Женщины посмотрели друг на друга. Выражение лица кормилицы было таким мрачным, что Анкесенамон бросилась к ней и схватила за руку, в ее глазах застыл немой вопрос. В красноватом свете ламп лицо Сати напоминало лицо статуи богини ночи. Анкесенамон пронзила дрожь.

— Он тоже?

Она вспомнила проклятую повязку и явившуюся кормилице ее мать.

— Сколько дней? — спросила она хрипло.

— Двадцать один.

Анкесенамон прислонилась к стене. Три недели.

— Я умру, — прошептала она.

— Нет, не ты. Кобры тебя защищают.

— Чем так жить, лучше умереть.

— И знание — тяжкий груз.

— Ты не могла ошибиться? — спросила Анкесенамон, снова беря в руки дощечку для письма.

— Он прожил пятьсот семьдесят лунных месяцев. Пять — в нижней части. И ему остается двадцать один день до конца текущего месяца.

— Но, может быть, это не для него?

— Какой еще есть стражник царства? Он единственный. Это на него указывала царица. Неужели ты думаешь, что ради какого-нибудь чиновника она явилась бы сюда?

«Как я смогу теперь посмотреть ему в лицо?» — думала Анкесенамон. Она попросила у Сати мазь и натерла себе лодыжку. Но это не принесло пользы: она почувствовала облегчение в лодыжке, но сон ушел.

Во дворце началась большая суматоха по случаю предстоящего визита в Фивы иностранного принца, преемника Азиру, царя аморитов. Этот царь был известен со времен Эхнатона своей трагической судьбой. Он оспаривал власть царства в Азии и начал с того, что объявил войну царю Библоса, Рибадди, союзнику Двух Земель. Затем он присоединился к бедуинам-грабителям, которые даже попытались напасть на Мемфис. Когда армия царя Двух Земель усмирила Азиру, его вынуждены были отправить в Фивы, где держали в качестве заложника. Так как он неистово бунтовал и угрожал своим тиранам, Хоремхеб велел выколоть ему глаза. Наконец Ай, посчитав, что он больше не представлял опасности, отослал пленника в его царство песков, где тот умер.

Больше известий об аморитах не было. И вот принц, представившийся наследником Азиру, сам явился просить милости у царя.