Маски сброшены - [64]

Именно в описываемую пору Елизавета и Владимир приехали в имение с целью увидеть своего сына. С того времени, как Алексис узнал, что граф Владимир Елисеевич Вольшанский его отец, а граф Вольшанский узнал, что Алексис Ворожеев его сын, прошло около трех месяцев. Но отец и сын так и не имели возможности поговорить друг с другом по душам.

Алексис радушно встретил дорогих гостей. Он горячо обнял Елизавету и дружелюбно улыбнулся Владимиру.

— Матушка, как я рад вас видеть! Добро пожаловать в наше имение!

Алексис немного смутился. Он не знал, как теперь следует обращаться к графу Вольшанскому. Он не мог обратиться к нему как прежде — «граф», и в то же время не мог сказать ему — «отец». И поэтому, он решил для себя первое время пока обойтись без обращения.

— Как тебе живется в имении? — поинтересовалась Елизавета.

— Неплохо, — ответил Алексис. — Спокойно и умиротворенно. Вот, на досуге занимаюсь чтением. Последнее время увлекся античной и современной философией. Впервые для себя обнаружил, что в ней много занимательного. А что у вас?

— У нас для тебя новость, — сообщила Елизавета, и её лицо при этом осветилось радостью. — Через пять дней состоится наше венчание.

— Вот как! Я очень рад за вас!

— Церемония будет очень скромной, — продолжала она. — Для всех наше венчание — тайна. Я не сообщила ничего твоей бабушке. Я опасаюсь, если она узнает, то непременно попытается что-то сделать, чтобы помешать этому венчанию. Никто из прислуги даже об этом не знает.

— Пожалуй, это правильно, — согласился Алексис. — Если бабушка узнает о венчании, то еще, не приведи Господь, ворвется в церковь со свитой и потребует прекратить церемонию, или задумает похищение. От неё можно всего ожидать!

— И ещё мы боимся недовольства со стороны духовного ведомства, прибавила она. — Ведь я только что развелась, и вот — снова под венец. Любой шум может все разрушить.

— Это верно.

— И хотя наше венчание будет напоминать скорее какой-то ритуальный обряд, нежели истинное венчание, — подытожила она, — но оно очень важно для нас. И мы хотели бы, чтобы ты присутствовал на нем.

— Если для вас это важно, то важно и для меня, — ответил Алексис.

— Благодарю тебя, милый. А теперь, с тобой бы хотел поговорить…

Подобно своему сыну Елизавета так же смутилась, не зная, что ей следует в данной ситуации сказать: «твой отец» или «граф Вольшанский». И подобно своему сыну она решила ничего не говорить. Она подвела отца и сына друг к другу и торжественной интонацией голоса, которую несколько смягчили нежные нотки, произнесла:

— Я думаю, вам нужно многое сказать друг другу. А я пока ненадолго вас оставлю.

Она ушла, оставив отца и сына наедине друг с другом. Алексис жестом предложил Владимиру присесть на диван, расположенный напротив камина. Владимир присел на один край, Алексис — на другой. Некоторое время они молчали, затем Владимир первый произнес:

— Никогда не думал, что со мной такое может случиться! Вдруг после стольких лет узнать о том, что у тебя есть сын, да ещё такой взрослый. Для меня это было огромной неожиданностью! Впрочем, для вас было не менее неожиданно узнать, что вы не сын князя Ворожеева!

— Да, это было неожиданно.

— Мы были разлучены при таких обстоятельствах, в которых нельзя никого винить.

— Я все знаю, — сказал Алексис. — И я никого не виню.

Владимир с восхищением и нежностью посмотрел на него.

— Ты замечательный! — произнес он. — Ты не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на «ты»?

— Разумеется, не возражаю. Вы же мой…

— Твой отец, — произнес за него тот.

— Да.

— Я всегда мечтал о таком сыне, — откровенно признался Владимир. — Я очень рад, что все так сложилось. Я рад, что ты мой сын! Мою радость омрачает лишь то, что я не знал тебя раньше.

— У вас все так легко и просто, — с какой-то печалью сказал Алексис.

— А у тебя, как я понял, все очень сложно, — заметил Владимир. — И я тебя понимаю. Наверное, все так и должно быть.

— Понимаете? — с недоверием произнес Алексис. — Как вы можете понимать, то что я сам не понимаю?

— Видишь ли, Алексис, любовь родителей несколько отличается от любви детей, — объяснил Владимир. — Родительская любовь появляется тогда, когда появляется на свет их ребенок. И даже ещё раньше. Он ещё не появился на свет, а его уже любят. Любят, потому что он продолжение их, часть их, потому что он несет в себе радость и по многим другим причинам. Любовь детей же появляется тогда, когда их окружают заботой, теплом, вниманием. Я люблю тебя, потому что ты мой сын. Впрочем, ещё до того, как я узнал, что ты мой сын, я испытывал к тебе большую симпатию. И я не раз говорил об этом Елизавета. А когда я узнал, что ты мой сын, со мной произошло что-то необыкновенное и прекрасное. Но для того, чтобы с тобой произошло подобное, я должен стать для тебя хорошим отцом.

— Пожалуй, это так, — согласился Алексис. — Однако это ещё не самая большая сложность.

— Какая же тогда самая большая?

— Я никогда не любил князя Ворожеева, — признался Алексис. — И я часто испытывал угрызения совести по этому поводу. Как благородный человек я считал, что не любить родного отца — значит не любить род, от которого ты происходишь, не уважать своих предков. Вам известно, какое значение имеет для любого дворянина понятие «род»? Огромное. В нем заключается смысл его дворянского происхождения. Для меня все это тоже имело огромное значение. Возможно, этим объясняется то, что я проявлял до последнего времени почтительность по отношению к князю Ворожееву. Но в душе я часто осуждал его, злился на него. Иными словами, я чувствовал одно, я вел себя по-другому. И мне от этого было скверно. И теперь нечто похожее происходит в моей душе.