Маски сброшены - [58]

— Я все понимаю, — сказала Елизавета. — Твои чувства вполне естественны. Сейчас в твоем сердце пока ещё не определилось место для графа Вольшанского. Но из-за этого ты не должен бежать!

— Я не бегу, — возразил Алексис. — Я просто хочу разобраться и привести в порядок свои мысли и эмоции.

— Что ж. Коли ты так решил, я не буду тебе перечить. Когда ты думаешь отъехать?

— Сегодня. Я хотел бы уехать до того, как вы расскажете графу правду.

— Хорошо. Я расскажу ему правду после того, как ты уедешь, — пообещала Елизавета.

В три часа по полудню Алексис был уже полностью собран в дорогу. Коляска, запряженная парой лошадей, ждала его у ворот особняка. Елизавета вышла его проводить. И в это же самое время другая коляска подъехала к воротам особняка княгини Ворожеевой. Елизавета и Алексис остановились в растерянности. Еще издали они узнали в человеке, сидящем в коляске, графа Вольшанского.

— Добрый день, граф! — приветствовал его Алексис.

Елизавета в знак приветствия кивнула головой и улыбнулась несколько напряженной улыбкой.

— Добрый день, сударь! Добрый день, Елизавета Алексеевна! — ответил тот.

Алексис вел себя с ним как обычно. Ничто в его поведении, словах или жестах не выдавало той огромной перемены по отношению к Владимиру Вольшанскому, которая произошла в его душе за последнюю ночь. Алексис был учтив, вежлив и непринужден. Во всяком случае, с виду.

— Я гляжу, вы куда-то отправляетесь, сударь? — заметил Владимир.

— Да, я отправляюсь в деревню в наше имение, — ответил Алексис. — Там накопились некоторые дела, требующие моего участия и контроля.

— Понимаю.

— И коли уж мне довелось вас встретить перед своим отъездом, граф, могу я попросить вас сделать кое-что для меня?

— Я вас слушаю.

— Я оставляю здесь самое дорогое мне существо. — Он взглянул на Елизавету. — И мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что оставляю её под вашей защитой.

— Но Алексис! — возмутилась Елизавета и слегка покраснела.

— Она не так сильна, как кажется, — продолжал тот. — Она очень ранима. Ей нужна ваша забота и поддержка. Особенно сейчас.

— Ни о чем не беспокойтесь! — произнес Владимир. — Однако вам не нужно было просить меня об этом.

— А теперь, извините меня, но мне пора ехать.

Он легко запрыгнул в коляску, в которой уже находился его маленький багаж.

— С богом! — произнесла Елизавета.

Он бросил на неё оптимистический взгляд, который словно говорил: «Все должно обернуться хорошо. Иначе и быть не может».

«И он уверяет, что не бежит», — подумала Елизавета, когда коляска её сына стремительно выехала из ворот.

Владимир нежно обнял её за плечи.

— Вы огорчены его отъездом? — спросил он.

— Ему это необходимо.

— Вы ему рассказали о нас, не так ли?

Елизавета кивнула головой.

— Я очень хотел бы с ним подружиться, — после некоторой паузы произнес он. — Мне нравится ваш сын, Елизавета. Он так похож на вас. Может быть, поэтому мне так легко с ним.

Его слова приятно взволновали Елизавету. Она ближе прижалась к нему и положила голову на его плечо. На её губах сияла блаженная улыбка.

— За то время, что мы не виделись, я уже успел соскучиться, признался Владимир. — С самого утра я не находил себе места. Мне так хотелось увидеть вас. Я не выдержал этой разлуки и приехал.

— Я так рада, что вы приехали!

Он крепко обнял её и какое-то время продолжал держать в своих объятиях.

— Я должна сказать вам нечто важное, — промолвила Елизавета.

Его руки медленно выпустили её из сладкого плена.

— Что вы хотите мне сказать? — спросил он.

— Не здесь. Это не слишком подходящее место. Пойдемте.

Она привела его в гостиную и плотно закрыла дверь. Она была взволнованна и не сразу начала разговор. Владимир молча и терпеливо ждал.

— Я вчера сказала вам, — наконец, произнесла она, — что есть ещё нечто важное, что касается вас и меня.

— Да, я помню.

— Это также касается Алексиса. После той ночи на маскараде… Вернее в ту ночь на маскараде… Так случилось, что он был зачат в ту роковую ночь. Алексис — ваш и мой сын. Вы его настоящий отец, а не князь Ворожеев.

Глаза Владимира округлились от удивления. Он ожидал услышать от неё все, что угодно. Но такое!..

— Мой сын… — произнес он. — Ваш и мой… Нет, так не бывает!

— Ему сейчас девятнадцать лет, — продолжала Елизавета. — Он родился семнадцатого мая: через девять месяцев после той ночи. Когда я выходила замуж за князя Ворожеева, я уже знала о том, что беременна. Именно поэтому я и вышла замуж.

— О Боже! — прошептал он.

— Алексис ваш сын, — ещё раз повторила Елизавета, выделив слово «ваш», — можете в этом не сомневаться.

Владимир с нежностью посмотрел на нее.

— Я ничуть не сомневаюсь в ваших словах, Елизавета, — Просто все это настолько… Я даже предположить не мог о таком продолжении этой маскарадной истории.

— Ну почему? Мы же были близки. И вероятность зачатия, хоть и небольшая, но все же существовала. А вы никогда не задумывались над тем, что от этой связи у вас может быть ребенок?

— Нет, — откровенно признался Владимир. — Возможно, это прозвучит безответственно, но я над этим не задумывался. Я думал о девушке, которая завладела моим сердцем, но о том, что у неё может быть мой ребенок… Нет, об этом я не думал.