Маски. Незримые узы - [84]

Аликс выдохнула:

— Что ж, это большое облегчение. Я тоже счастлива, что приехала.

Он высморкался, вытер подбородок и удовлетворенно кивнул.

— Я теперь немного устал. Если ты не против, я бы прилег ненадолго. В двенадцать за мной придет сестра. Ты можешь остаться на ночь?

Извинившись, она ответила отрицательно: у нее туго со временем, она должна возвратиться в Нью-Йорк двухчасовым рейсом. Но она приедет еще, и не раз! Обещает.

Льюис закрыл глаза и, казалось, задремал. Аликс выждала пару минут, потом на цыпочках двинулась к двери. Она уже начала закрывать ее за собой, как вдруг услышала, что он зовет ее по имени.

— Аликс, — произнес он более хриплым, чем до этого, голосом.

Она повернулась к нему:

— Мне показалось, что ты уснул.

— Нет. Я просто думал.

Аликс уселась на прежнее место, как послушная дочь. Он улыбался своей перекошенной улыбкой, что придавало ему хитрый вид.

— Дорогая, — начал он, тщательно подбирая каждое слово, — мне доставляет огромное удовольствие приветствовать твое возвращение в лоно своей семьи. Такая перемена в твоем сердце делает тебе честь. Да, пришло время забыть о прошлом… Ты всегда была моей любимицей, ты это знаешь. И теперь, когда ты снова моя дочь, так же как Тед и Джеймс — мои сыновья, ты имеешь законное право на часть своего состояния.

Аликс залилась румянцем: она не ожидала, что он будет так прямолинеен.

— Я не потому приехала сюда, папа.

— Я знаю, что не потому, — перебил он. — Если бы я думал по-другому, то ничего бы не сказал. Потому что при всех твоих недостатках, Аликс, я никогда не считал тебя корыстной. Вспыльчивой и опрометчивой — да. Но не корыстной. В любом случае, так как, по твоему собственному признанию, ты хорошо зарабатываешь в качестве адвоката, деньги, которые я мог бы завещать тебе, рассматривались бы, скорее, как нечто вроде премии, а не как спасательный круг. В то же время у вас молодая семья, у твоего мужа большие политические амбиции… Я не мелочный человек, Аликс. В самом деле, бессмысленно ждать моей смерти, чтобы насладиться плодами нашего примирения.

Аликс знала, что он говорит о больших деньгах: о «Брайден Электронике» и принадлежащей в ней Аликс доле. О деньгах и власти, о богатстве и престиже. О карьере Билла.

— Давай не будем сейчас это обсуждать, — ответила она. — Отправляйся отдыхать, а я потороплюсь на самолет.

— Подожди. Удели мне еще несколько минут.

Он посмотрел на фотографии своих внуков и положил их на кофейный поднос.

— Скажи, Аликс, — тихо произнес он, — ты встречалась когда-нибудь еще с тем парнем, который подложил бомбу на моем заводе?

— Ты имеешь в виду Сэма Мэттьюза? У него ведь есть имя, и ты его знаешь. Да, я виделась с ним после этого, — ответила она, вспоминая тот постыдный полдень в гостинице. Какой смысл отрицать?

Льюис нахмурился.

— Я должен поставить тебе одно условие, — заявил он, — после чего мы сможем продолжать наши отношения, предначертанные нам природой, — отношения отца и дочери. В принципе очень легкое для тебя условие, особенно в свете приобретаемого взамен.

— И в чем же оно состоит?

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне никогда больше не иметь дел с тем человеком. Дай слово!

Аликс почувствовала себя так, будто из нее выпустили воздух. Льюис размяк? Льюис изменился? Ее отец никогда не изменится! Разве то, что сейчас произошло, не было дословным повторением той памятной сцены в Кеймбридже много лет назад?

Она не знала, жив сейчас Сэм Мэттьюз или мертв, да это ее и не интересовало: между ней и Сэмом никогда и ни при каких обстоятельствах ничего больше не будет. Она ненавидела его так же, как когда-то ненавидела отца. А тот факт, что Льюис всегда был прав по отношению к нему, вовсе не улучшал положения.

Теоретически то, о чем просил ее Льюис, было так легко пообещать и так легко выполнить! Но он не имел никакого права требовать этого от нее и обращаться с ней так неуважительно, с таким недоверием.

Что пришло ему в голову: что после всех этих лет часть состояния Брайденов будет пущена на ветер Сэмом Мэттьюзом? Или отец старался заставить ее признаться в том, что она была тогда неправа? Как бы там ни было, она не может и не будет ему подчиняться! Ей не позволит этого ее гордость.

Она поднялась с кресла и одернула юбку.

— Боюсь, что не могу пообещать тебе этого. Тебе придется принимать меня такой, какая я есть.

Повинуясь импульсу, она наклонилась над ним и поцеловала его в лоб. Первый поцелуй. И он не отскочил, не передернул плечами, не закричал на нее. Казалось, ему было даже приятно. Поэтому она поцеловала его для пущей убедительности еще раз.

— Держи свои деньги при себе, папа. Все это несущественно. Я даже и не хочу их. В любом случае я люблю тебя! И скоро приеду снова. Это единственное обещание, которое я могу тебе дать. И в следующий раз я возьму с собой детей. И, может быть, если захочешь, сыграем партию в шахматы.

— Да, — ответил Льюис. — Мне бы очень этого хотелось.

Всю дорогу в аэропорт она проплакала, а в самолете заснула. К тому времени, когда она вернулась в свой офис, она почувствовала, что умирает от усталости. Но это было и хорошо, она словно выздоравливала после тяжелой болезни, которую ошибочно сочла смертельной.