Маски - [20]

– Что вы сказали?
Она не расслышала и половины сказанного, потому что он пробормотал это себе под нос, разговаривая с самим собой.
– Как жаль, – сказал он, – что нельзя читать «Тайну исповеди» и гордиться этим. Но пока есть люди, читающие Платона и слушающие Сибелиуса, читатели «Тайны исповеди» ведут напряженную и нервную жизнь. Я вас напугал?
– Чудной вы какой-то, – рассмеялась она. – Расскажите еще что-нибудь.
– Я раздражаю вас, – сказал он, – сначала спросив, что вы читаете, потом предположив, что вы читаете, и затем высмеяв то, что вы читаете. Это убийственно для романтических отношений.
– Спокойной ночи, – сказала она, повернулась и зашагала прочь.
Он нагнал ее.
– Извините, – сказал он.
Он повернул к ней свое лицо так, чтобы оно привлекательнее выглядело в свете уличных фонарей.
– Ох уж мне эти шутники, – сказала она со вздохом.
– Когда начинаешь говорить, женщины приходят в замешательство, – говорил он проплывающим мимо неосвещенным окнам. – Тревога и смятение возникли, когда человек заговорил. Где я это читал? Запамятовал. До этого всё сводилось к действиям. По сути своей женщины устроены примитивно: им нравится быть деятельными, они любят действовать. Но когда перестаешь действовать и начинаешь говорить о действии, или говоришь о разговорах, или думаешь о действиях, примитивная женщина думает – тут не обошлось без бога или дьявола, и удирает прочь.
– Вот моя гостиница. Вы пьяны. Уходите, – сказала она.
– Вы прекрасны, – сказал он.
Она остановилась. Она посмотрела на него. Его маска выражала серьезность.
– Послушайте, – сказала она, – вы будете звонить или нет? Если да, так звоните.
– Наверное, вы правы, – сказал он. – Делай же что-нибудь. Действуй, а не думу думай. Все удовольствие в действии. Но вы даже меня не знаете, и я не знаю вас. И как жаль, что я не говорю так, как выгляжу. Как жаль, что я не могу солгать вам и сказать, что вы мне нравитесь, но вы мне не нравитесь, или что вы красавица, каковой вы не являетесь, потому что я никогда вас прежде не встречал, а вы не встречали меня. Это все равно что послушать Бетховена в первый и последний раз: это ничего бы не значило, стало бы очередной бессмыслицей, переживанием, воспоминанием и забвением. Нужно жить с Бетховеном и продолжать свою жизнь. По нему нельзя пробежаться галопом, ему нельзя солгать, себе нельзя солгать, а потом выбросить в окно. Вам нравится мое лицо. Вам достаточно этого? Или я уже испортил его для вас? Разве вы не знаете, что вещи являются тем, как они выглядят?
Она отвесила ему пощечину.
– Убирайтесь к черту или я вызову полицию! – завизжала она.
И набросилась на него с кулаками:
– Убирайтесь!
– Вы очень уродливы. Поищите себе мужчину, умеющего врать, – сказал он вполголоса и ушел.

МАСКИ
– Почему вы носите маски?
– Потому что я не доверяю своему лицу. А так я могу надеть улыбающуюся маску, а под ней строить рожи. Это все равно что проживать в замке за прочной стеной и наблюдать за врагом сквозь опускную решетку ворот. Я могу размышлять в мире и спокойствии. За таким щитом я могу собраться с мыслями и разобраться в своих мотивах.
– А как же Лизабета?
– Она? Я увижусь с ней завтра. На четверг у меня повестка в суд.
– В суд?
– Да. Разве вы не знаете? Я совершил убийство. За это меня посадили на скамью подсудимых. И повесят, если смогут.
– Кого вы убили?
– Они и сами толком не знают.
– Тогда как же они могут вас привлечь к ответственности?
– Этого они тоже не знают. Но я под подозрением.
– Почему?
– Из-за масок.
– При чем тут маски?
– Я носил маску на оживленной улице. Неслыханное дело! Не на Хеллоуин, заметьте, не на Марди гра, не на Новый год! Кому придет в голову носить маску в будни? Просто мечта, а не подозреваемый! Меня остановил полицейский:
– Куда вы направляетесь?
Да вот, говорю, прогуливаюсь.
– На маскарад.
– Я уже на маскараде, – сказал я.
– Вы перепугаете всех детей, – сказал он.
– К черту детей, – сказал я.
– Разве можно так говорить! – возмутился он.
– А судьи кто? – спросил я.
– Следуйте за мной, – велел он. – Или снимите маску.
– Сперва снимите свою, – возразил я.
– Вы что, остряк? – предположил он.
– Не совсем, – ответил я.
Тогда он отвел меня в участок. Там за столом сидел капитан, который взглянул на меня и изумился:
– Это еще что такое?
– Ничего особенного, – отвечаю я.
– Так уж и ничего, – говорит он. – Что за маска?
– Моя, – говорю я.
– Снимите ее, когда разговариваете со мной! – приказывает капитан.
– По какому праву? – возражаю я.
– Ты за что его сюда привел? – спрашивает капитан у полисмена, который меня задержал.
– Он разгуливал по улице в маске. Я подумал, что он – малость того, – объяснил полисмен.
– Я нормальный, – сказал я.
– Это мы еще посмотрим, – заметил капитан.
– Просто мне нравится носить маски, – объяснил я. – Все честно.
– Честно? – в один голос спросили полицейские. – Это как же понимать – честно?
– Маска, которую я ношу, – предупреждение людям. Все по правилам. Гораздо этичнее, чем у вас, ребята.
– У нас? – переспросил капитан. – Разве мы напяливаем маски, черт бы их побрал?
– Так уж и не напяливаете? – хохотнул я.
– Нет! – гаркнул капитан.
– Ладно, – сказал я, – давайте без эмоций. Будь по-вашему. Но я все равно считаю, что предупреждать людей справедливо. Чтобы они остерегались.