Маскарад - [42]

Именно тогда она предстала перед ним красивой, одинокой и жаждущей любви. Истинной любви, а не любви-игры, сотканной из стишков и сплетен. Нет, невозможно. Опасно для них обоих. Он должен оставить ее в покое.

– Вы только что предложили себя в сводники, – мрачно сказал Раф. – Ваша сестра знает об этом?

– Боже мой, конечно, нет! – В голосе Томассо прозвучала боль. – После встречи в «Ридотто» я не виделся с ней. Я всего лишь строил догадки, основанные на вашем интересе к ней. И оказался прав. Не так ли? Отрицать, что вы испытываете к ней интерес, невозможно. Против вас, синьор, – продолжал он, – я ничего не имею. Что вы еврей, знаю. У меня, кстати, возникла определенная любовь к евреям. Один Бог знает, сколько дел я вел с ними за минувшие годы. Так же поступал мой отец. Я чувствую себя как дома в ломбардах, расположенных в гетто. Все содержимое дворца Долфин уже перекочевало туда. Но вас не трогают беды моей семьи. А ведь я могу оказать весьма ценную услугу и…

– Если бы вы не были ее братом, то я вышвырнул бы вас на улицу, – проговорил Раф сквозь зубы. – Убирайтесь отсюда, пока я не свернул вам шею.

Томассо нисколько не смутился и спокойно сказал:

– Вы снова меня не поняли. Видимо, я не смог толком разъяснить свои мысли. У нас с вами, синьор, гораздо больше общего, чем просто забота о счастье моей сестры. Мы хотим одного и того же для Венеции. – Он наклонился вперед и заговорил тише: – Мы оба хотим перемен. Демократии. Власти, которая ныне в руках кучки субъектов, подобных Лоредану. Лоредан… Мы оба ненавидим его. Как я сказал, вы могли бы добиться многого. Вы талантливы. Безгранично преданы своему делу и хорошо владеете речью. До сих пор ваши амбиции не мешали вам. Но, друг мой, вы крайне нуждаетесь в руководстве. И я мог бы помочь вам.

– Я думаю, нам больше не о чем говорить, – ответил, поднимаясь со стула, Раф.

Томассо схватил его за запястье. Он оказался неожиданно сильным.

– Я могу уничтожить вас, синьор, – сладко улыбнулся он. – И могу навредить Фоске. Поэтому не торопитесь удалиться прежде, чем я скажу то, с чем пришел.

Раф снова сел.

– Хорошо, продолжайте. Только скорее.

– У бедного человека тоже есть друзья, – сказал Томассо. – Меня хорошо знают люди, живущие в окрестностях Сан-Барнабы.

Раф понял, о чем идет речь. Он знал о барнаботти, впавших в нищету аристократах, живших в приходе Сан-Барнаба, который славился своей низкой квартирной платой. В большей своей части это были сыновья из лишившихся богатства семей. Они жили на государственное вспомоществование и на подачки своих богатых друзей. Злые на свою судьбу, они могли превратиться в политическую силу. Все они были бедны, но являлись дворянами и имели голос в сенате. Многие из них полагали, что, объединившись, смогли бы добиться изменения нынешней политической системы, что вернуло бы им власть и богатство. Некоторые же, подобно Томассо, проповедовали идеи революции, следуя примеру французских якобинцев.

В глазах Томассо загорелся фанатичный блеск.

– Я хочу уничтожить лореданов этой Республики. Консерваторов. Они все с гнильцой, коррумпированы и глубоко окопались. Они привели к развалу страну. У них нет работы для тех, кто хочет трудиться. Наша промышленность свертывается… Впрочем, вы это знаете. Раф, вы обладаете большей властью, чем догадываетесь. Да, сегодня вы могли бы объединить вокруг себя простых людей. Вы – герой! Но они не готовы сражаться, и у них нет права голоса. А барнаботти могут. Нас становится все больше, но мы и поныне лишены власти. Песаро последний говорил от нашего имени. Однако его бросили в тюрьму, а затем выслали. У нас это вызвало потрясение. Все распалось. Наши люди боятся выступить вновь. Но они способны прислушаться к вам. Вы человек со стороны. Побывали в Америке. У вас новые взгляды, новый подход.

– Если меня даже арестуют, – сухо заметил Раф, – то это не опустошит ваших рядов. Верно, синьор?

– Арестуют? Они не посмеют вас арестовать. За вами слава. Арестовать человека, которого только что удостоили высоких наград? Это значит превратить себя в повод для насмешек. Время работает на нас. Вам не надо торопиться – мы продвигаемся медленно, встречаемся одновременно лишь с небольшими группами людей, беседуем с ними, заручаемся их поддержкой.

– Мне надо это обдумать, – медленно сказал Раф.

– Времени для размышлений уже нет. Настала пора действий. Вы не можете развернуть свою кампанию в гетто. Никогда не удастся собрать там сколько-нибудь значащих людей. Но в Синьории множество таких, кто согласен с вами, и не все они барнаботти. Людей, нацеленных на перемены, достаточно много. Мы можем собрать целую армию, если только станем действовать правильно. Я сейчас не пытаюсь льстить вам, но мне никогда не приходилось наблюдать в сенате столь сильного эффекта, который произвели вы. Вы пробудили множество людей. Многие из них согласны с вами, но боятся признать это публично, пока большинство составляют Лоредан и консерваторы. Послушайте, сегодня вечером состоится собрание в кафе рядом с площадью Сан-Барнаба. Приходите и посмотрите. Вот все, о чем я прошу. Придете?