Маскарад - [115]

Вступив в странные отношения с Алессандро, она вскоре поняла, что может обходиться и без Рафа, единственного мужчины, который, как она полагала, мог принести ей счастье. Она не переставала любить Рафа. Она будет всегда любить его. Но она убедилась, что сумеет принять жизнь такой, какая она есть. Она могла отказаться от стремления добиться недосягаемого и перестать ломать свою жизнь только потому, что судьба лишила ее истинного счастья. Она могла бы смириться, любить своего ребенка, почитать мужа, набираться мудрости и добиваться любви и уважения со стороны окружающих.

Но Раф явился вновь подобно урагану, растоптав нежные ростки обретенной умиротворенности, исковеркав хрупкую постройку ее существования, полностью перевернув с ног на голову ее жизнь.

Час за часом она ходила по комнате. Дом затих. Гости, жившие недалеко от их виллы, разъехались. Те же, кто остался на ночь, наконец улеглись. Грохот музыки, разговоров и смеха угомонился, и она слышала стрекот сверчков и звуки, издаваемые другими ночными обитателями.

Фоска даже не пыталась уснуть. Она знала, что это невозможно. Раф так торопился расстаться с ней. Его призывала к себе революция. А может быть, что-то другое? В Венеции ждала его женщина – маленькая темноглазая танцовщица.

Фоска стиснула зубы. Как осмелился Раф вывести ее из равновесия, оставив ей на прощание быстрый поцелуй и лишь проинструктировав, как ей следует поступать? Как осмелился он убежать к той девчонке, оставив Фоску в ожидании его любви?

– К черту его! – зло прошептала она. – Да провалятся они оба в ад!

В комнате стало вдруг душно, нечем было дышать. Она распахнула окна. За горизонтом слышались раскаты грома. Но гроза была еще очень далеко. Буря может даже и не захватить их.

Фоска больше не могла выносить замкнутого пространства. Она набросила на ночную сорочку тонкий халат, взяла в руки светильник со свечой и вышла из комнаты. Спустившись по лестницам, она прошла через гостиную в южное крыло дома и вышла на террасу.

С востока, со стороны моря, чувствовалось дуновение ветра. Он задул ее свечу. Она посмотрела вверх, на небо. Так стало лучше. Она почувствовала себя спокойней, свободней. Быстро двигаясь по небу, собирались тучи, затмевая мерцающие звезды. Фоска подумала, что скоро обязательно пойдет дождь.

Она вновь начала ходить взад и вперед. «Раф вернулся, – размышляла она. – Но не для того, чтобы повидаться со мной. Ради меня он лишь сделал небольшой крюк. Он приехал ради революции, ради Бонапарта». Фоска мрачно усмехнулась. «Танцующая шлюшка, – подумала она, – скоро убедится, что у Рафа Леопарди есть любовница, к которой он привязан больше, чем к любой из нас двоих. Это – революция».

Французы приближались. Все утверждали, что Венеция ни за что не падет перед ними, ибо она ни от кого никогда не терпела поражения. Раф, однако, сказал, что французы овладеют Венецией. Он знал силы Бонапарта и цели Бонапарта, которые, конечно, включают Венецию.

Внезапно в ней проснулись болезненные воспоминания о том, что ей довелось увидеть в Париже. Революция – это охваченные безумием, вырвавшиеся из-под контроля толпы, злые выкрики, манифестации, насилие. Она вспомнила насаженную на пику для всеобщего обозрения голову коменданта Бастилии. Окровавленную, вызывающую тошноту, не стирающуюся из памяти.

Фоска закрыла глаза и внутренне содрогнулась. «Именно к этому, – решила она, – должно привести возвращение Рафа в Венецию».

Но оно сулит и то, что они будут вместе и навсегда. Она могла бы развестись с Алессандро и выйти замуж за Рафа… Но здесь ход ее мыслей внезапно прервался. А что будет с Паоло?

Алессандро любит мальчика. Потерять его и ее одновременно будет для него большим горем. Он никогда не согласится на это без борьбы. Она знала, что теперь надо прекратить думать о нем как о любовнике и вернуть их отношения в прежнее русло раздельного существования и враждебности. Ведь жестоко позволять ему надеяться на что-то. Сейчас холодное молчание, устанавливающееся, когда они встречались друг с другом, было частью флирта. Но возвращаться к тем временам, когда эти чувства были подлинными, а их двоих разделяла ненависть… нет, она не хотела этого.

Она вдруг почувствовала, что уже не одна в ночи. Внизу кто-то шел. Он приблизился, и она увидела, что то был ее муж в одной рубашке, расстегнутой на груди.

Он взглянул вверх, и их глаза встретились. Он сделал паузу и, казалось, хотел заговорить, но потом на его лице появилось отстраненное выражение, и он пошел дальше, не признав ее.

– Алессандро, не надо больше! Я умоляю! – воскликнула она без долгих размышлений.

Он медленно повернулся. Луна появилась из-за тучи, и он ясно увидел Фоску. Она была непричесана, а тонкий халат трепал ветер. Она пребывала в смятении.

– Фоска.

Та отвернулась и схватилась за балюстраду.

– Что вы тут делаете в такое время? – спросил он, подходя к ней сзади. Он хотел прикоснуться к ней, но сдержался. – С вами все в порядке?

– Да, да. Я чувствую себя отлично, – ответила она далеко не уверенным тоном. – Я… я не могла уснуть. А возможно, и спала. Мне снилось, что… я заблудилась в лабиринте. А когда проснулась, мне показалось, что комната – лабиринт, который меня поглощает. Ужасно. Я не могла дышать. – Фоска прижала руки к горлу и закрыла глаза.