Маска времени - [4]

В очередной раз взглянув в другой конец комнаты, он чуть не улыбнулся. Оставив Сандз одну, Фредди двигался сейчас по направлению к другой группе гостей. Дэвид увидел, как щеки девушки слегка покраснели, и она взглянула на свой бокал.

Бедный Фредди! Даже светские приличия не удержали такого зануду возле девушки. Семь миллионов фунтов стерлингов словно висели в воздухе, позвякивая и раскачивая над головой Сандз. Она стояла в углу — стройная, застенчивая, одинокая, глядя в свой бокал, словно желая найти в нем ответ на какой-то вопрос.

Дэвид подождал немного, желая узнать, кто же еще подойдет к Сандз. Никого. Он почувствовал, что сердце его возбужденно забилось. Вот он, его час. Неужели так добываются состояния? Тот, другой, проморгал сейчас удобный случай, и фортуна сама указывает путь.

Дэвид улыбнулся своим собеседницам, блеснув красивыми зубами.

— Извините меня, старушки, — сказал он с легким вздохом, — но я немного устал и оставлю вас на минуту.

Женщины проводили Дэвида томными взглядами. Он удалялся от них, пробираясь между гостями и желая скорей оказаться там, где стояла Сандз, все также разглядывая свой бокал.

— Ну, не надо так грустить. Уверен, что предмет ваших мыслей не стоит этого, — мягко произнес Дэвид в качестве приветствия.

Она взглянула на него с некоторым испугом в широко раскрытых глазах. Дневной свет слегка позолотил пушок ее щек, придал блеск ее каштановым волосам.

Мгновение она была сама застенчивость, сама нерешительность. Затем брови с вызовом приподнялись.

— Вы не правы, капитан Годболд. Мои мысли стоят многого.

— Зовите меня просто Дэвид.

— Хорошо.

И она вновь покраснела, но уже не как школьница, опустив голову, а глядя ему прямо в глаза; впрочем, краска довольно скоро сошла с ее щек:

— Вы пришли сюда, чтобы спасти меня от одиночества?

— Скорее, чтобы выразить сочувствие.

— О! — При этом она как-то выпрямилась, а взгляд стал холодным. — По какому поводу?

— По поводу того, что случилось с премьер-министром.

— Что же с ним случилось?

— Он проиграл на выборах, — пояснил Дэвид. — Еще не смолкли пушки и — на тебе. И это после всего того, что Уинстон сделал для страны, причем я имею в виду не только войну. Не могу поверить в то, что британцы оказались настолько неблагодарными, что просто выпихнули своего спасителя. Это ужасно, это национальный позор. Я готов лично выпороть каждого, кто голосовал против. Неблагодарные свиньи.

— Боюсь, это непосильный труд, — заметила Эвелин Сандз. — У лейбористов подавляющее число мест в парламенте, но ведь они получили на выборах вдвое больше голосов, чем консерваторы.

— Вот этого-то я и не могу понять.

— Демократия, — произнесла она спокойно, — за которую мы и боролись эти шесть лет.

Он быстро взглянул на нее, слегка отступив назад. Дэвиду показалось, что над ним подсмеиваются. Но ее худощавое лицо и губы сохраняли спокойствие.

— Вы не теряете присутствия духа.

— У меня просто нет выбора. — С этими словами она пригубила вино из бокала, продолжая смотреть ему прямо в глаза: — А почему именно мне вы решили посочувствовать?

— Потому, — произнес Дэвид с некоторой нерешительностью, — что мне известно, как близки вы были к Уинстону. Я подумал, что для вас это тоже могло оказаться немалым потрясением. Так или иначе, но работу вы потеряли.

В ответ она только кивнула:

— Правда. Но я не рассматривала себя работающей только на Уинстона. Скорее на правительство. На всю страну. От моих услуг просто отказались.

Дэвид смотрел на губы Сандз — слегка влажные от вина и чуть поблескивающие в дневном свете. Не самое соблазнительное из всего, что он успел увидеть в Англии после возвращения домой. Однако он почувствовал возникшее в нем желание. Дэвид протянул руку, чтобы взять пустой бокал из рук девушки.

— Принести вам еще чего-нибудь?

Она слегка улыбнулась ему.

— Согласна, если вам так хочется.

Бокал уже был в его руке.

— Фруктовый пунш?

— Скорее джин с тоником.

— Хорошо, — проговорил он, отходя от девушки. — Может быть, продолжим на террасе? Смотрите, какой прекрасный день.

— Согласна, — с той же интонацией отозвалась Сандз, — как вам угодно.

Дэвид улыбнулся в ответ. У него появилось предчувствие скорой и легкой победы. А скорые победы доставляли немалое удовольствие.

— Не уходите отсюда.

ИТАЛИЯ

Повитуха вышла из комнаты, вытирая руки.

— В доме есть выпивка? — обратилась она к Тео. Он так и застыл в одной позе, склонившись над столом.

— Поищи в шкафу, — прошептал Тео.

Повитуха принялась шарить по полкам, нашла полбутылки бренди. Затем налила стакан и ушла на кухню.

Наконец Тео нашел в себе силы сделать первое движение. С трудом развернувшись и опираясь на палку, он захромал к комнате роженицы. Войдя в комнату, Тео сразу же ощутил запах бойни.

Повитуха положила мать и дочь рядом, укрыв одной окровавленной простыней. Дрожащей рукой Тео откинул ее и застыл над телом сестры и младенца.

Лицо Кандиды было мраморно-белым, глаза полуоткрыты и смотрели куда-то в потолок. Капли молока выступили на сосках.

Девочка лежала, уткнувшись в тело матери. Мраморно-белое личико со щечками херувима, нежным пушком черных волос, на голове — следы от щипцов. Глаза закрыты, а маленький ротик полуоткрыт. Похоже скорее на сон, чем на смерть.