Маска времени - [13]

У Андре Левека было две клиники. Одна на Палм-Бич, в штате Флорида, где он брал десять тысяч долларов за каждую операцию, а другая здесь — на Гаити, в Порт-о-Пренсе, где он не получал почти ничего.

Дрю Маккензи, издатель Анны, послал ее сюда, чтобы раздобыть материал о хирурге — довольно странная и страшная история.

— Добрый вечер.

Анна быстро оглянулась. Андре Левек в белом костюме в стиле сафари с распахнутым на груди воротом рубашки вошел в комнату. Он пристально глядел на Анну, изучал ее.

— Вы великолепны, как Мата Хари.

— Очень мило с вашей стороны, что вы согласились на интервью, — сказала Анна. — Уверяю вас, это — последнее.

— Вы оказались слишком усердны в своем расследовании.

Анна взглянула на собеседника. Левек был красив и напоминал чем-то молодого Алена Делона, но выражение его зеленовато-карих глаз говорило о стихии страстей.

— Я люблю во всем доходить до конца, доктор Левек. Вы не возражаете, если я еще раз включу диктофон?

— Пожалуйста.

Анна достала маленький диктофон фирмы Sony из сумочки и положила на столик перед собой. Затем раскрыла блокнот, сняла с ручки колпачок, приготовившись вести запись беседы.

— Со времени нашего последнего разговора успело произойти еще что-то.

Левек наклонил голову.

— Да?

— В начале этого года здесь, в Порт-о-Пренсе, произошел скандал, из-за того что вы не уделяете как врач должного внимания гаитянским детям в отличие от ваших американских клиентов. Говорили, что вы совершенно не проводите операций по пересадке органов у себя на родине, а внутренние органы доноров переправляете отсюда, с Гаити, в Палм-Бич на собственном самолете, оснащенном специальными морозильными камерами, и в дальнейшем используете эти органы для высокооплачиваемых операций американским детям. Доктор слегка улыбнулся.

— Позвольте мне объяснить вам кое-что. Операция по пересадке органов зависит не только от таланта хирурга. Она зависит от целой команды высококвалифицированных ассистентов, не говоря уже о соответствующих условиях. Мне кажется, что это объясняет суть дела и причину, по которой я не работаю здесь, на Гаити, а предпочитаю Соединенные Штаты.

— О да, понятно. Но, как говорится, нет дыма без огня. Моему издателю в Майами позвонил местный священник отец Джереми. Ваша клиника принадлежит его приходу, не правда ли?

— Я знаю отца Джереми.

— Именно отец Джереми и сообщил нам о возмутительных вещах, происходящих в больнице, доктор Левек.

Собеседник продолжал напряженно смотреть на Анну.

— Вы пришли сегодня для того, чтобы сообщить мне, что готовы уничтожить дело всей моей жизни?

При этих словах Анна внутренне содрогнулась.

— Следовательно, вам хорошо известен разговор моего издателя с отцом Джереми?

— Мне пришлось навести справки. Мисс Анна Келли, вы не столь невинны, как кажетесь. Вы одна из тех, кого называют репортерской ищейкой. Несмотря на вашу милую улыбку и молодость, мне представляется, как вы крепко сжали своими ручками рукоять меча правосудия. Однако я не хотел бы лишать вас радости поиска. Поэтому продолжайте.

Доктор произнес свою тираду каким-то странным голосом, и Анну вдруг поразила догадка: не пьян ли он, не находится ли под воздействием наркотиков.

— Однако что же сказал наш священник?

— Он сказал, что некоторые гаитянские доноры, особенно когда речь заходит о роговице, не были мертвы, что вы лишаете зрения и живых, здоровых детей. Говорят также, что в Америке у вас столько заказов и столько детей богатых родителей ждут вашей помощи, что обычный донорский способ уже не может удовлетворить эти нужды. И поэтому вы нашли собственные источники. Вы получаете у бедных матерей Гаити детей, совсем младенцев, которых те не в состоянии прокормить, и приносите их в жертву, вырезая необходимые органы. Это очень доходный бизнес, включающий услуги доноров, повитух, медсестер… — на этом она запнулась. А потом недоуменно спросила: — Доктор Левек? Вы слушаете меня?

— Конечно. Почему бы мне не слушать?

— Но по вашему виду этого не скажешь. Я выдвигаю против вас обвинение в одном из самых страшных преступлений, а вы спокойно сидите и улыбаетесь.

— Когда неделю назад мы встретились впервые, то я начал догадываться, зачем вы появились здесь, — ответил он мягко. — Теперь у меня не осталось ни ненависти, ни злобы к вам.

— Так, значит, вы ничего не отрицаете?

— А какой смысл? — Доктор продолжал по-прежнему улыбаться своей шальной улыбкой. Всем своим поведением он как бы бросал вызов нравственности. Левек использовал Богом данный ему дар во зло. Она помнила, что сказал доктор еще во время их первой встречи: «В хирургии по пересадке органов вообще не может быть вопросов этики, только профессионализм». Левек вдруг взмахнул своими великолепными руками хирурга и начал:

— Там, на другом конце шоссе Петионвилль, есть городишко, где обитает около миллиона человеческих существ. Они все отчаянно бедны. В их среде процветают насилие, убожество и другая мерзость. Вот моя родина. Мне пришлось самому прокладывать дорогу наверх. Но как бы то ни было, часть моей души навеки осталась в этом гиблом месте. Я с ними одной крови. — Затуманившийся от наркотиков взгляд Левека встретился со взглядом Анны. — Вы даже представить себе не можете, что испытываешь, когда из Порт-о-Пренса прилетаешь в Палм-Бич, а потом возвращаешься назад.