Маска майя - [70]

Человек с Высоким Жезлом тоже не смог ничего добавить к сказанному Косом. Это был пожилой мужчина, которого больше беспокоила его судьба, чем сохранение собственного достоинства. Но никто не сомневался в том, куда именно направились беглецы: в город Тикаль.

— Действительно, королю больше некуда деваться, — констатировал Улиль. — Без сомнения, быстроногие послан ники уже помчались к нему, чтобы сообщить о захвате Наранхо. Он попытается вовлечь в конфликт Тикаль и добиться того, чтобы войско Черепа Зверя вернуло ему город.

— Ему это удастся?

— Кто знает. У нас есть сведения, что Череп Зверя уже стар и болен, а потому вряд ли предпримет военную экспедицию. Но он может приказать совершить ее. Хотя полагаю, что Калакмтаь его разубедит Я уже позаботился, чтобы новости о нашей победе дошли до их короля

Балам кивнул. Перед тем как переселиться в тело животного и вылететь по направлению к Наранхо, Белый Нетопырь сказал ему, что днем раньше их гонцы отправились в город Калакмуль, чтобы проинформировать о приближающихся событиях. Сам К'ан II вручил им послание, которое они должны были передать. Союзный город находился далеко, но гонцы были тренированными бегунами, необычайно быстрыми. Отношения между Тикалем и Калакмулем десятилетиями были неприязненными, но две могущественные державы всегда относились друг к другу с уважением, и не так легко было спровоцировать одну из них на враждебные действия в конфликте, не затрагивающем ее непосредственно.

— Кроме того, я знаю, что ты этого не допустишь, любовь моя, — пробормотал Балам, когда солнце уже садилось за горизонт. Он с печалью вспоминал Никте, пока на город опускалась ночь, и это лишь усиливало его чувство одиночества.

Он захотел, чтобы рядом с ним была Синяя Цапля, и Чальмек, слушать, как его друзья подбадривают его,

пытаясь убедить, что все образуется. Он улыбнулся, вспомнив предсказание Синей Цапли, утверждавшей, что судьбы Балама и Никте переплетутся, и принялся умолять богов, чтобы оно сбылось и не замедлило осуществиться.

А еще он тосковал по своему учителю. Шаман мог бы дать юноше совет, подарить уверенность в себе, в которой тот так нуждался в этот момент. Он представил, как Белый Нетопырь возвращается в Караколь уже в человеческом обличье, докладывает своему королю и готовится к заслуженному отдыху. Потому что никто не трудился так много, как его учитель, с первого дня нового года, который сейчас уже казался далеким, хотя именно с него начались все эти события.

Несколькими часами ранее Балам стал свидетелем возвращения воинов Наранхо, ранее покинувших казармы в поисках врага, которого они так и не нашли. Их было много, и юноша не мог не задать себе вопрос: чем закончилось бы прямое столкновение?

Они шли по городу молча, с опущенным оружием в знак покорности, но держали строй и шагали в ногу, дабы показать, что их гордый дух не сломлен.

Люди Наранхо, которые спрятались, когда Улиль со своими воинами ворвался в город, начали понемногу показываться на улицах, и под вечер уже целая толпа собралась вокруг акрополя, желая услышать новости.

Сейчас, когда стемнело, Балам спустился со своего наблюдательного пункта и направился туда, где собирался переночевать. Он хотел лечь пораньше и хорошенько выспаться, поскольку на следующий день должен был уйти с первыми лучами солнца. Решение было принято, и он сообщил об этом Улилю в знак уважения, хотя никто не смог бы его остановить.

Балам собирался в Тикаль, потому что там находилась Никте.

28

Пирамида Каана, древний город майя Караколь, 2001 год

В маленькой комнате воцарилась полная тишина. Лишь камера Пьера издавала слабое жужжание, которое прекратилось, когда француз закончил съемку и выключил освещение. Каждый из присутствовавших смотрел по сторонам в поисках ответа, который голые стены, похоже, не намеревались им давать. Аугусто Фабрисио расположился напротив глифа, изображавшего бога Преисподней, и ощупывал пальцами его очертания, однако вскоре повернулся, пожимая плечами.

— Вспомните числа. — Голос Жана прозвучал словно откуда-то извне. — Вы думали, что в них и заключается решение.

— 9.11.10.14, а потом 3.11 и 3.14. — Николь повторила их как заклинание. — Я много думала о них, и единственное, что я заметила, — 11 и 14 повторяются дважды. Хотя я полагаю, что вы все это заметили.

— Имеют ли они отношение к ступенькам пирамиды? — Пьер вмешивался редко, но сейчас он сделал это весьма решительно. Возможно, воспоминания об утомительном подъеме до сих пор не давали ему покоя.

— Не вижу никакой связи. — Фабрисио провел платком по лбу. — Известно, что их девяносто девять, если я правильно помню, и что это девять раз по одиннадцать, первые два числа, но вряд ли это нас к чему-нибудь приведет.

— Кроме того, рисунки на лестнице в Наранхо указывали на комнату, в которой мы находимся, а не на ступеньки пирамиды, — заметил Хулио Ривера.

— Но возможна взаимосвязь, — вмешалась Николь. — А вдруг количество ступенек не случайно?

И снова в помещении воцарилось молчание. Солнце стояло в зените, и в дверь проникало немного света, но все детали маленькой комнаты можно было легко различить. Николь заставила себя рассмотреть их еще раз: потолок, покрытый штукатуркой, три стены, одна из них — с глифом в центре, вход, ведущий на вершину пирамиды, и пол, облицованный плиткой. Все это находилось в жалком состоянии после тысячелетней заброшенности.