Маска - [31]

— Как тебя зовут? — спросил Раймунд, подходя ближе.

Преступника била крупная дрожь, и он не мог вымолвить ни слова.

— Нам известно, что его имя — Юлий, сын Вольфганга. Он свободный крестьянин, проживавший ранее под Эсслингеном, — послышался из угла голос писаря.

— Юлий, сын Вольфганга, — начал Конрад Земпах, — отвечай, ты ли украл у Яна Шеппера мешок муки, чтобы продать ее и обогатиться?

У преступника все еще стучали зубы, с его губ слетел то ли стон, то ли всхлип.

Раймунд повернулся к Лангкопу:

— Господин, может быть, мне немного успокоить его, чтобы он хотя бы мог говорить?

— Да-да, — кивнул судья. — Дайте ему ваш эликсир, но побыстрее. Уже вечереет, а у нас есть дела поважнее, чем возиться с каким-то жалким воришкой.

— Спасибо, господин. — Раймунд вытащил из кошеля глиняный пузырек, подошел к Юлию и, схватив беднягу за челюсть, влил ему в рот пару капель.

Преступник не мог повернуть голову — ее удерживала металлическая петля. Ему пришлось проглотить. Через минуту дрожь утихла.

— Юлий, сын Вольфганга, — повторил Конрад Земпах, — отвечай, ты ли украл у Яна Шеппера мешок муки, чтобы продать ее и обогатиться?

— Ян Шеппер… Я не знаю никакого Яна Шеппера… — запинаясь, произнес обвиняемый.

Даже в тусклом свете факелов Раймунд разглядел, что лицо Конрада Земпаха налилось кровью. Толстяк потянулся к металлическому пруту, но Лангкоп остановил его.

— Не стоит его бить, Земпах. От этого у нас будут одни неприятности, вы же знаете.

Член совета опустил оружие.

Раймунд много лет знал этого мужчину. Он отличался чрезвычайной вспыльчивостью, и говаривали, что он никого, кроме себя, не любит. Но к Раймунду он всегда хорошо относился, даже проявлял щедрость. Так, недавно Земпах выступил на городском совете с предложением повысить Раймунду жалованье.

— Откуда у тебя мука?! — взревел Земпах. — Говори, иначе мастер-палач тебе покажет!

— Да я этот мешок на дороге подобрал, там никого рядом не было, вот я и взял его.

— Ты лжешь! Есть свидетели, видевшие, как ты удаляешься от хутора Шеппера с мешком муки на плечах! — надсаживаясь, кричал Земпах. — Сознавайся в содеянном!

Но Юлий лишь повесил голову и расплакался.

— Раймунд, пыточных дел мастер и палач Эсслингена, исполни свой долг. — От предвкушения в глазах Земпаха вспыхнула радость.

Раймунд поклонился и снял со стены массивные щипцы длиной в руку. Он опустил их на жаровню и раздул огонь.

Металл тут же покраснел, точно щеки Земпаха. Взяв орудие, палач сунул его Юлию под нос. Лицо обвиняемого исказилось от ужаса.

— Если ты скажешь правду, я отложу щипцы и не причиню тебе боли.

Юлий закрыл глаза.

Раймунд знал таких людей. Только почувствовав боль, они понимали, что все обстоит серьезно. Раймунд кивнул одному из стражников, и тот засунул в рот обвиняемому кляп.

— Ты сам так захотел. Да смилостивится над тобой Господь.

Щипцы впились в левую руку упрямца. Послышалось шипение, взметнулось облачко дыма, запахло жженой плотью.

Глаза Юлия чуть не выскочили из глазниц, каждая мышца в его теле напряглась, но крика не было слышно из-за кляпа.

Тем временем пришел третий судья, Эндерс фон Фильдерн. Это был широкоплечий седовласый мужчина с добродушным лицом.

Раймунд положил щипцы на жаровню и осмотрел нанесенное ранение. Очень болезненное, но если этот парень выживет — что было бы чудом, — он сможет пользоваться рукой. Поставив вместо кисти железный крюк, он будет выполнять простые полевые работы и зарабатывать себе на хлеб.

По лицу обвиняемого струйками катился пот, на пол капала моча. Раймунд знал, что дальнейшие пытки не понадобятся. Юлий был готов.

Стражник вытащил из его рта кляп, и с губ обвиняемого сорвался стон, а затем плач.

Судьи и палач ждали.

— Да, я сознаюсь, — произнес Юлий. — Я взял на мельнице мешок муки, но только потому, что мне нечего было есть.

Перо писаря царапало по пергаменту.

Раймунд высвободил правую, здоровую, руку вора. Писарь протянул ему перо, и Юлий поставил под документом три крестика. Напряжение спало — дело было закрыто.

Судья Лангкоп вынес приговор и подписал документ. Поставили свои подписи и Земпах с фон Фильдерном.

Юлий разрыдался.

— Ну почему вы не казните меня сразу? Что мне делать без руки? Да еще и за пределами города? Мне ведь даже милостыню никто не подаст!

Стражник опять заткнул ему рот кляпом.

Раймунд привязал левую руку вора, готовясь отрубить ее. Приговор был не очень суровым, ему могли бы отрубить и правую руку. Магнус наложил Юлию жгут на предплечье, чтобы избежать сильной кровопотери. Затем он выбрал тяжелый топор — им он мог отрубить кисть, не повредив лучевую кость.

Примерившись, палач нанес удар. Кисть вора осталась на подставке. Казалось, что она все еще связана с рукой, но кровь свидетельствовала о другом.

Юлий дернулся и обмяк.

— Перевяжите его и уложите на стол, — приказал Раймунд.

Стражники бросились выполнять его указания, а трое судей, кивнув палачу, покинули подвал. Их работа была выполнена, остальное их не интересовало.

Раймунд сунул Юлию подставку под ноги и открыл ему рот. Приговоренного не вырвало. На жаровне Раймунд раскалил свой нож и прижег все вены, а потом тремя ловкими движениями отделил кожу над запястьем от мышц, натянул ее на культю и, обмазав рану целебной мазью, перевязал свиной кишкой. Потом он снял жгут. Кровь сквозь повязку так и не просочилась. Хорошо. Теперь стражники могли выставить Юлия из города.