Маска киборга - [50]

Мартин засыпал усталый, и все же сознание его было возбуждено, воспоминания вечера, воспоминания детства вставали перед глазами. Визуальные образы менялись с дикой скоростью: смеющаяся Мелани протягивает к нему руку; Мелани еще маленькая девочка, она кивает и смущенно опускает глаза; отец протягивает ему боксерские перчатки, мама улыбается и говорит ему что-то – слов не разобрать. Мартин чувствовал, как счастье утекает, словно песок сквозь пальцы, ощущение легкости заменяется все возрастающим беспокойством: заметки о несчастном случае мелькают перед его глазами, он чувствует, что ужас, как лавина, накрывает его, но не может заставить себя освободиться от сна и прекратить этот кошмар. Мартину казалось, что он снова умер и не может контролировать свое тело: он хотел закричать, но воздух только царапал горло, он хотел поднять руку, но она была слишком тяжела, он чувствовал, как по щеке текут слезы, но был не способен поднять веки.

– Марти… Марти… – он слышал голос, доносящийся издалека, и, как за последнюю возможность спастись, ухватился за этот проблеск реальности. Он сосредоточился на голосе, и оглушающая его боль в висках немного унялась.

– Эй, проснись! – Мелани второй раз прикоснулась к плечу Мартина. На его лбу выступила испарина, губы беззвучно шевелились и голова металась по подушке.

– Марти! – Мелани встряхнула его чуть сильнее, и Мартин резко вскочил, хватая ртом воздух, будто бы вынырнул из воды. Она успокаивающе гладила его по спине.

– Все хорошо, Марти, я здесь, я с тобой. А это был страшный сон, просто сон, ты слышишь?

– Страшный сон… – повторил Мартин. – Страшный сон. Ужасно болит голова, Мел, так больно, – он сдавил руками виски.

– Тише, тише. Сейчас пройдет. – Мелани гладила его по голове, прохладные пальцы касались разгоряченного лба, и Мартин чувствовал, что боль действительно уходит.

– Что тебя тревожит, расскажи, – Мелани говорила спокойно, тихо, чуть нараспев, словно баюкая ребенка.

– Мне страшно… Почему тех, кто убил моих родителей, не нашли? Неужели это действительно невозможно? Почему они мертвы? Почему именно я? Почему это произошло именно со мной? – Он не замечал, как из левого глаза по щеке покатилась слеза.

Мелани провела пальцем по соленому следу и повернула к себе лицо Мартина.

– У каждого из нас есть свой путь. Ты справишься с этим страхом. Ты найдешь тех, кто сделал это с твоей семьей. А я буду с тобой. Я всегда буду с тобой, – шептала она.

Мартин видел все будто бы погруженным в туманную дымку, но вдруг его взгляд выхватил глаза Мелани, большие, немного печальные, глубокие глаза. Он не отрываясь смотрел в них, и страх отступал, дыхание выравнивалось, прекращался шум в ушах и исчезала боль, сводящая с ума.

– Я буду с тобой, я с тобой, – повторяла Мелани, заговаривая боль, отгоняя страхи.

– Мел… – Мартин прикоснулся к ее щеке, он смотрел в ее глаза и хотел сказать ей так много, что не стоило даже пытаться подобрать слова. Он мог только повторить ее имя в надежде, что она все поймет по его голосу, взгляду.

– Я знаю, Марти, я знаю, – она улыбнулась.

– Я люблю тебя. – Мартин с удивлением осознал, что это любовь заполняет его всего, что любовь дает ему силы, побеждает его страхи. И, произнеся эти слова, он почувствовал спокойную, освобождающую ясность, будто бы, долго вглядываясь в размытый силуэт, наконец различил знакомые черты.

– Я люблю тебя, – эхом отозвалась Мелани, повторяя его слова, повторяя его самого, сливаясь с ним.

Они не заметили, как соединились их губы, не заметили, как уснули, обнявшись. Это был мираж, который невозможно потрогать руками, рассмотреть, аккуратно расправив, как узорный платок, невозможно воссоздать и описать словами. Это было свободное падение, захватывающее дух и соединяющее все эмоции и чувства в одном непередаваемом ощущении.

……..

…Кошмары Мартина не прошли. Он продолжал просыпаться от собственного крика, с мокрой от слез левой стороной лица, охваченный паникой и неконтролируемым страхом. Мелани приносила ему холодной воды и помогала прийти в себя, нашептывая на ухо что-то ласковое, гладя по голове, будто успокаивала испуганного ребенка.

Обычно эти сны напоминали видеозапись, состоящую из разрозненных кадров, но имеющую отношение к смерти его родителей. Огромный массив информации давил на Мартина, он не мог не видеть образы, реальные и смоделированные в его сознании, возможные варианты развития событий, предположительные причины, ходы предотвращения этих страшных смертей, страницы и страницы текстов, прочитанных Мартином когда-то об этой трагедии. И, конечно, лица, лица, лица – родители, гости, люди в масках. Мартин видел, как меняется выражение этих лиц, как радость сменяется страданием, ужасом, вместе с ними раз за разом переживал смерть.

В эту ночь кошмар удивил его своей связностью. Мартин не был больше сторонним наблюдателем, он снова оказался закрытым в кладовке тринадцатилетним мальчиком, сон в точности повторял его отрывочные воспоминания. Он четко, будто наяву, увидел сквозь замочную скважину, как киллеру в лицо выплескивается кипящая вода, как в стороны разлетаются брызги, как человек кричит от боли и срывает с лица черную маску. Мартин с жадностью запоминал черты его лица – тяжелые надбровные дуги, ослепленные злобой глубоко посаженные глаза, покрасневший шрам через все лицо. Человек вдруг перестал кричать и, усмехнувшись, посмотрел Мартину прямо в глаза.