Маска из другого мира - [2]

На сцене играли актеры, которым рукоплескали зрители, а в закулисье группа людей сражалась с чудовищем, похожим на гигантского ежа или дикобраза, позади которого темнела какая–то бесформенная клякса. Лица тех, кто был повернут к зрителю, скрывали маски. Причем, судя по всему, театральные — с характерными прорезями для глаз, угловатыми формами и ярко выраженными характерами. Вот только целой маски я ни у кого так и не увидел — каждая была словно расколотой.

Я задумался: что все это может значить? В тексте наверняка все доступно объясняется, но прочитать же я его не могу. А понять хочется. Почему люди дерутся с монстром, пока на сцене идет спектакль? Разве это не опасно? Или тут какая–то аллегория? И при чем здесь в таком случае маски? Кстати, та, что валяется сейчас на полу, очень похожа на одну из изображенных на таинственном рисунке. Случайность? С другой стороны, если присмотреться, это самая обычная маска для комедии дель арте. Протянув руку к куску папье–маше с прорезями для глаз, я поднял его и принялся внимательно рассматривать. Старая, но чистая, никакой грязи или тлена. Сделана хорошо, покрашена явно вручную и, как это говорят, с любовью. Что там рассказывал на истории театра Голованов? Про маски же целая лекция была…

Итак, попробуем вспомнить. Закрывает лишь верхнюю половину лица, темная, с длинным носом… Кажется, Бригелла. Нет, Труффальдино! Точно, он же Арлекин, Пасквино или Табарино. Спасибо, Степан Борисович, за ваши лекции! Вот уж не думал, что этот курс в театралке мне когда–нибудь пригодится, а тут на тебе — вывалилась старая маска, и я ее опознал. Правда, толку от этого никакого, практической пользы и вовсе ноль. Разве что Артемий Викторович решит поставить «Слугу двух господ» в новом сезоне, но главная роль при этом вряд ли достанется мне. И все же примерить на себя новое амплуа мне сейчас никто не мешает. Хотя бы из любопытства. В конце концов, не возвращаться же мне к уборке — нет, к такому я еще точно морально не готов!

— Паду ли я, стрелой пронзенный? — я вскочил, напялил маску на голову и, отставив руку, будто обводя невидимую публику, принялся декламировать. — Иль мимо пролетит она?

Я закружился по комнате, цитируя речи самых разных персонажей из абсолютно друг с другом не связанных пьес. Что делать — лишь бы только не работать!

— Сто тысяч! Сто тысяч только одних курьеров!

— Так не доставайся же ты никому!

— Мой дядя самых честных правил…

Когда я, раздухарившись, прочитал целиком отрывок из «Евгения Онегина», здание как будто тряхнуло. Решив, что мне показалось, я все же замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. В воздухе ощутимо запахло озоном, как во время грозы, уши словно бы заложило ватой, а глаза начало резать так, будто я с упоением чистил белый лук. Попытавшись снять маску и вытереть внезапно выступившие слезы, я с некоторым испугом обнаружил, что она прилипла к коже.

«Видимо, просто вспотел», — успокоил я себя и с силой дернул искусственное лицо, зашипев от боли.

Маска из папье–маше оторвалась и смялась в моих ладонях, но ее кусочек непостижимым образом так и остался на мне, неприятно оттянув кожу под правым глазом. И в этот же миг мое внимание переключилось на странное искажение пространства. Да–да, пожалуй, именно так это и можно было назвать: в середине комнаты бился пульсирующий комок, через который предметы виделись словно бы в кривом зеркале. А потом со звуком крошащегося стекла загадочный сгусток расширился, подавшись сразу в разные стороны и вытягиваясь. Испытывая одновременно леденящий ужас и исследовательский интерес, я потянулся к открывшемуся окошку, края которого напоминали битое пиксельное изображение. А вот внутри, наоборот, все было четко — я как будто бы заглянул неизвестно куда…

Любопытство на какое–то время поглотило меня целиком, оно заглушило страх, и я, проигнорировав вставшие дыбом по всему телу волосы, еще больше приблизился к этой дыре и заглянул в нее. А в следующий миг, дернувшись, чуть не отпрянул от испуга назад, но сдержался. По спине побежали целые полки мурашек, словно на безумном параде, ноги как будто приросли к полу — через пролом в пространстве я увидел огромную долину с горными хребтами на горизонте. Трава была густого изумрудного цвета, оттеняемая темно–синим небом. Вдалеке сверкали молнии без грома, то тут, то там были навалены отполированные временем обломки, в которых с трудом угадывались колонны и остатки портиков. В нескольких глыбах, кажется, я смог уловить очертания разбитых статуй. Я словно бы наблюдал за развалинами древнегреческого полиса, вот только находился при этом в родной Твери, просунув нос в пространственную дыру! Да это же даже звучит безумно!

Что–то на краю зрения шевельнулось, и до меня донесся глухой стук, будто вдалеке забивали сваи. Я инстинктивно перевел взгляд в сторону источника звука, увидел на фоне неба темный силуэт и снова шарахнулся назад, вполголоса выругавшись. Вернулся к дыре, вновь заглянул в нее, нашел причину собственного испуга и уставился на нее во все глаза.

Гигантская фигура, возвышающаяся над редкими деревьями, топала в мою сторону, размахивая узловатыми лапами с длинными черными когтями. Тело монстра (а как его еще можно было назвать?) покрывало что–то вроде кирасы, переходящей книзу в подобие металлической юбки до колен. А вот голова… Я буквально замер от ужаса, одновременно не в силах оторваться от этого зрелища, понимая, что прикоснулся к чему–то неведомому — у гиганта была столь же огромная жабья морда. Внезапно он заревел, широко открыв красную пасть, и замахал руками, покрытыми странными шевелящимися наростами. Он все приближался и приближался, уже заслонив собой горизонт, а я словно застыл.