Машина песен. Внутри фабрики хитов - [102]

Эку нравится называть себя «миссионером», потому что он дает себе «миссии» на ближайшие четыре-пять лет. «Так я вижу свою жизнь, – говорит он. – Для меня пять лет – достаточный срок, чтобы успеть добиться чего-то значительного, при этом после такого срока ты можешь позволить себе изменить свои взгляды. Сейчас идет вторая пятилетка моей работы в Spotify. Через два года предстоит принять еще одно решение. Мне нужно будет спросить себя, по-прежнему ли мне приносит радость то, что я делаю. Это несколько необычный подход, но он дает ясность и ощущение поставленной цели».

Эк продал «феррари», покинул квартиру и переехал в коттедж рядом с домом родителей в Рагсведе, стокгольмском пригороде, где погрузился в раздумья о своей жизни. Он говорил о своих метаниях с Мартином Лорентцоном, шведским предпринимателем, который купил у него рекламную компанию и теперь тоже искал новый проект. «Наши беседы постоянно возвращались к теме музыкальной индустрии», – вспоминает Эк.

Как и многим другим подросткам, на рубеже тысячелетий Эку вскружил голову Napster – в частности, сама идея сайта, где можно бесплатно найти любую музыку со всего света. Радио тоже предлагало бесплатную музыку, но ему не хватало интерактивности; ты не мог слушать то, что тебе хочется, как то позволял Napster. Эк рассказывает: «Сначала я слушал Roxette – шведскую поп-рок-группу 90-х. Потом открыл для себя Metallica и узнал, что они вдохновлялись Led Zeppelin и King Crimson, а там добрался и до The Beatles. Потом стал слушать Боуи и всю британскую музыку от Eurythmics до Sex Pistols. Злоба и отчаяние в музыке Sex Pistols и The Clash переносят тебя в 70-е. Ты начинаешь понимать их культуру. Это волшебное чувство».

Эк продолжает: «Я постоянно возвращался к мысли, что Napster открывает слушателю удивительные возможности, и думал, как можно превратить его схему в жизнеспособный бизнес. Мы знали: пиратство – это проблема музыкальной индустрии. Пиратство предлагает желанный продукт потребителю, но не представляет из себя надежной бизнес-модели. И все же технологии нельзя обыграть. Технологии всегда побеждают. Что, если мы сможем разработать продукт, который составит конкуренцию пиратству? – рассуждает Эк. – Пиратство дается не так уж легко. Ты несколько минут с трудом выкачиваешь песню, при этом боишься подцепить вирусы. Люди не хотят заниматься пиратством, они просто стремятся получить удовольствие. Так, мы стали набрасывать идеи, как это можно реализовать».

Их «концепция продукта», выражаясь языком технарей, заключалась в разработке сервиса, который создавал бы у пользователя впечатление, будто песня уже находится на его жестком диске. «Как добиться такого ощущения? – спрашивает Эк. – Мы пытались найти ответ». Им требовалось обеспечить мгновенную отдачу со стороны сервиса. Аудио– и видеостриминг, как правило, сопровождается встроенной задержкой для загрузки файла, который хранится в «облаке» на сервере. Но если музыка начинает играть через две десятых секунды после нажатия кнопки, у слушателя не возникает ощущения, будто ему приходится ждать. Это легло в основу задумки Эка. Он сказал Людвигу Стригеусу, своему главному инженеру и гениальному программисту, с которым он работал раньше: «Я не приму никакого результата дольше двухсот миллисекунд».

Стригеус ответил: «Это невозможно. Интернет этого не позволяет».

«Тебе придется что-то придумать», – настаивал Эк.

Для решения этой задачи им пришлось разработать стриминговый протокол, который работал быстрее обычного, а также построить собственную децентрализованную одноранговую сеть, в которой все компьютеры могли свободно связываться друг с другом. Через четыре месяца у них уже был действующий прототип.

«Когда нам удалось его создать, я понял, что у нашего проекта большое будущее», – говорит Эк.

Изначально Эк планировал запустить Spotify одновременно в Соединенных Штатах и Европе. Кен Паркс, директор по контенту в Spotify, рассказывает: «Даниэль думал, он может просто пойти в Стокгольме в музыкальный магазин на углу и получить глобальную лицензию». Он не осознавал, что ему придется договариваться непосредственно со всеми обладателями прав, а это титанический труд. Ожидаемо, что лейблы не проявили интереса к идее. Эк не был для них «своим» – технарь, к тому же швед.

Паркс, на тот момент – юрист компании EMI, вспоминает: «Нам предстояло побороть представление о Spotify как о сервисе для бесплатной раздачи музыки». Об отношении лейблов он говорит: «Когда ты вложил во что-то уйму денег и уже привык продавать свой продукт, к пиратству относишься как к грабежу, так что внушить тебе, что единственный способ победить – это вступить в союз с врагом, – та еще задача». Эк рассказывает: «Если бы кто-то мне тогда сказал, что мне предстоит три года биться головой о стену, я бы все бросил».

В конце концов Эк решил начать запуск по регионам и так доказать всем, что его концепция работает. «Я вложил в дело все свои личные сбережения, – говорит он. – Мол, вот, все мои карты на столе. Присоединиться ко мне им не стоило никакого риска». Шведским лейблам, разоренным пиратством, буквально нечего было терять.