Машина лорда Келвина - [82]

— Обязательно, сэр. Когда придет время, я с удовольствием налью вам стаканчик портвейна.

— Тогда уж не один, а два, — поправил слугу Сент-Ив, шагая по высокой траве к силосной башне. — А я отвечу тем же! — крикнул он, повернулся и махнул рукой напоследок. Хасбро так и стоял на безлюдной обочине, глядя ему вслед: старый, преданный друг, опечаленный прощальной сценой на пороге опасного, но необходимого путешествия в неизведанное. Если не исчезнуть сразу, Хасбро так и будет бродить вокруг, чтобы удостовериться, что Сент-Ив не выкинул в последний момент какой-нибудь фортель.

Расположившись наконец в батискафе, он завернул банку в новое пальто и надежно пристроил под сиденьем, после чего переключил все свое внимание на приборы. Перед ним лежал широкий мир, беспредельное пространство для путешествий, но он оставил географические настройки прежними и вернулся в собственное время — двумя часами позже изначального отбытия. Сент-Иву не улыбалось наткнуться на раздраженного Парсонса, все еще рыскающего вокруг башни.

Попав наконец в свое время, он со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла, оглядывая знакомую внутренность башни. Вспомнил о пари, которое заключил с Флемингом, и улыбнулся. Вся предусмотрительность этого всезнайки, его будущего «я», и яйца выеденного не стоит, так ведь? Сент-Иву даже не верилось, что он мог опуститься до заключения пари на итоги крикетных матчей. Просто немыслимо! Но теперь он предупрежден. Как называлась эта чертова команда? «Харрогейтские стряпчие»? Он хохотнул в голос: шутка-то удалась! Его будущий «двойник», услыхав от Хасбро эту новость, ушам своим не поверит: «Я сделал… что?!»

Когда Сент-Ив выбирался из машины, уставший, как рудокоп после двойной смены, на его губах играла улыбка. Никаких следов присутствия Парсонса, вокруг тишь да гладь. В башне царил полумрак, но и в серых сумерках окружающие предметы виднелись достаточно хорошо, чтобы ему вдруг стало ясно: что-то изменилось. Почти неуловимо для глаз, но изменилось. Его затрясло. Ничего хорошего нет, именно этого он и боялся. Именно этого его будущий «двойник» отчаянно стремился избежать.

Далеко не сразу Сент-Иву удалось определить, что не так. Инструменты, как и прежде, разбросаны, как попало… И наконец — вот оно: надпись мелом на стене. Послание «от себя себе» выглядело иначе. Размашисто и четко на стене было выведено: «Гончие — 6, Росомахи — 2».

СОВЕТ МИССИС ЛЭНГЛИ

Задерживаться надолго было слишком рискованно. Сент-Ив с превеликим удовольствием выспался бы, поел и посидел в рабочем кабинете, бездумно глядя в стену, но доставленный из будущего говяжий бульон не давал расслабиться. Да и время не позволяло — тот самый ресурс, которого, по идее, у него предостаточно. Оно прозрачно намекало, что обойдется и без Сент-Ива: оно шло себе дальше, громоздя на его пути трудности, создавая препятствия и меняя абсолютно все. Никогда прежде Сент-Ив не ощущал столь остро неумолимого тиканья часов.

Он проник в дом привычным способом — через окно кабинета, опустил в кошелек двадцать фунтов серебром и, даже не дав себе труда окинуть комнату прощальным взглядом, добежал до башни, забрался в машину и устремился в Лаймхаус середины века.

Сент-Ив прибыл туда на неделю ранее, чем в прошлый раз, посчитав, что болезнь еще не успеет всерьез подточить силы мальчика. Время перевалило за полночь; глядя на панораму Пеннифилдс, Сент-Ив не заметил особых отличий. Тумана, правда, не было и в помине, а высоко в небе стояла луна, но прежняя старуха все так и сидела на крыльце, покуривая трубку и сторожа кучу сваленного у лавки бесполезного хлама. Улицы вновь оказались полны моряков: одни направлялись в бордели, другие возвращались оттуда. Ночь, раскинувшаяся над Лаймхаусом, кипела жизнью, с равнодушием взирая на маленькую трагедию, которая разыгрывалась в отдельно взятой мансарде.

Он потянул на себя оконную створку, осторожно спустил ногу и поставил банку у стены, в тени подоконника. Ребенок так и спал на полу — правда, не под самым окном. Он лежал на спине, натянув до подбородка рваное одеяло, и тяжело дышал: несомненно, болезнь уже коснулась его. Кроме спящего мальчика, в комнате никого не было.

— Проклятье, — прошипел Сент-Ив. Ему необходимо переговорить с матерью. Невозможно же мотаться туда-сюда, чтобы дважды в день давать ребенку говяжий бульон. Что делать? Видимо, придется вернуться в батискаф, подкрутить диск настройки и прибыть сюда тремя часами позднее или днем ранее. Как это, однако, утомляет! Впрочем, раз уж он здесь, стоит дать больному выпить настоя. Надо же когда-то начать, так почему бы не сейчас? Уповать на будущее чересчур опасно. Уж лучше синица в руках, чем…

Неожиданно за дверью раздался громкий, визгливый женский смех, низкий мужской голос пробормотал что-то, и смех повторился вновь. В замочной скважине скрежетнул ключ, и Сент-Ив рванулся к окну, надеясь выскочить на крышу прежде, чем его обнаружат. Но не успел он сделать и двух шагов, как дверь распахнулась, и Сент-Ив повернулся к двери с миной крайнего неудовольствия на лице, свойственной чиновникам в общении с простолюдинами. Немного поднажать — и он выкрутится. Нужно всего-навсего изобразить… но кого же? Ничего, пока сойдет и надменный взгляд. Какая все-таки удача, что он выбрит и подстрижен!