Машенька из Мышеловки - [3]

Ребята закричали:

— Расскажите о ней! Обязательно расскажите…

Им нельзя было не уступить.

Так родилась эта повесть. Ее подсказали мне пионеры — жители парусинового городка, что раскинулся в чудесной заднепровской «Стране тысячи лесных тайн и сокровищ»…

В самом деле, почему бы не рассказать о Машеньке? Ведь ее жизнь и боевые дела — образец скромности и высокой отваги нашего молодого поколения, которое в годы великих испытаний стояло за Родину насмерть!

Подвиги Александра Матросова, Зои Космодемьянской, Олега Кошевого и его друзей, бесстрашных ребят из «Партизанской искры», пионеров-разведчиков, подпольщиков, связных — только частица великого подвига народа.

Многие, очень многие из отважных еще не названы. И не потому, что мы забыли о них. Спросите у любого воина, и он перечислит вам десятки дорогих имен. В памяти народа герои никогда не умирают: каждого из них помнят и чтят боевые товарищи. И даже те, что пали смертью храбрых, словно бы живут среди нас.

Бойцы, воевавшие в 13-й гвардейской дивизии, помнят отважную девушку — Машеньку из Мышеловки. Я думаю, что она по праву может занять свое место в бессмертном строю молодых героев.

Машенька и ее дядя

Утром 10 августа 1941 года мне доложили, что со стороны противника в расположение наших войск через линию фронта перешли двое — мужчина и девочка.

Это донесение показалось мне удивительным: здесь, на подступах к окраинам Киева, немецкие фашисты сосредоточили так много войск, что даже мышь, пожалуй, не проскользнула бы незамеченной.

Как же смогли перейти через фронт эти двое? Кто они?

Я приказал привести их на командный пункт. Минут через десять начальник нашей разведки капитан Алексей Питерских остановился на пороге блиндажа:

— Задержанные доставлены… Разрешите?

— Сначала войдите вы, капитан, — сказал я. — Что сообщили вам задержанные?

Питерских оглянулся, плотно прикрыл за собой дверь, заговорил негромко:

— Документы я проверил: судя по документам, это родственники. Впрочем, и внешностью они очень схожи. Говорят, что проживали в населенном пункте Мышеловка. Он железнодорожник; девочка — ученица десятилетки. Фамилия — Боровиченко… Что особенно интересно, эти штатские люди отлично знают, где расположены орудийные батареи противника, танки, автомашины… Я не успел закончить допроса, как вы позвонили. И я поспешил сюда.

— Хорошо, капитан. Пусть они войдут.

Питерских распахнул дощатую дверь и отступил на шаг. Первой в блиндаж вошла девочка, смуглолицая и черноглазая, в коротеньком ситцевом платьице, босая. За нею коренастый, небритый мужчина лет сорока пяти, с густой сединой на висках, в синей косоворотке и тоже босой. Косоворотка его была изорвана в клочья, с груди и рукавов свисали лохмотья. Вид у этого человека был такой, словно он только что выбрался из горящего дома: лицо закопченное, грязное, в свежих царапинах, из которых сочилась кровь, руки покрыты ссадинами, волосы всклокочены. Что остановило мое внимание — ясный и радостный взгляд его темных глаз; этим глазам нельзя было не верить.

Девочка старалась держаться поближе к мужчине и с доверчивостью ребенка смотрела то на меня, то на капитана. Она и была почти ребенком: маленькая, смуглая, с какой-то обидой, затаившейся в припухлых губах.

— Когда и где перешли вы через линию фронта? — спросил я, взглянув на карту, чтобы сверить точность их показаний. Почему-то мне сразу поверилось, что эти люди наши, однако нельзя было забывать, что здесь проходит фронт и что противник уже не раз пытался засылать к нам своих лазутчиков.

— Мы перешли через фронт возле трех тополей и колодца, — негромко, спокойно сказал беженец. — Там еще есть небольшая сторожка лесничего. Мимо сторожки проходит канава, вот по этой канаве мы и проползли… Правда, чуть было не оказались в немецкой траншее…

— Подождите, — прервал я его, — немцы на этом участке фронта еще не рыли траншей.

Они переглянулись, и девочка сказала твердо:

— Вы ошибаетесь… В прошлую ночь, когда вы им задали трепку, они стали рыть траншеи. Мы сами не знали об этом и чуть было не налетели на фрицев.

Дядя осторожно поправил ее растрепанную косу, осмотрел на своей руке кровоподтек:

— И все-таки налетели… Пришлось впоперечную с немцем схватиться… Сильным оказался и увертливым, весь терновый куст изломал.

Мужчина сунул в карман руку, вытащил и положил на стол два смятых немецких погона:

— Это и весь трофей. Немецкий автомат мы не взяли: правду сказать, побоялись своих. Дело, сами знаете, не шуточное — с немецким автоматом через фронт идти.

— Значит, это в терновнике вы так исцарапались?

Он вытащил из брюк рубаху, приподнял ее до груди, и я увидел длинную рваную рану на его теле.

— Запомнятся мне, товарищ полковник, эти кусты. Я до сих пор понять не могу: как же другие фрицы нас не заметили? Такая потасовка в кустарнике произошла, но никто из фашистов не кинулся своему дружку на помощь. Может, сам я и не совладал бы с этим басурманом, да Машенька помогла, в ноги ему бросилась, будто связала.

Я еще раз взглянул на Машеньку, и она смущенно опустила голову:

— А потом мы бежали… Ух, как бежали! А пули по деревьям только чик-чик… Вот посмотрите мою косынку: пуля пробила!