Маша, прости - [17]

Федька с тоской наблюдал, как Рыжова уводит его Машу, и нехотя направился к группе одноклассников, среди которых находился и Колька. Крылов не оставлял попыток поближе сойтись с Машей, и на этой почве они даже как-то отдалились друг от друга. Хотя от этого Федор испытал только облегчение. Крылов раньше частенько бывал у них дома, и теперь он по крайней мере в ближайшее время не будет задавать неприятные вопросы об отце.

– О чем базар? – не выпуская Машу из вида, поинтересовался Федор. «И чего это Рыжая на ней повисла? Сейчас шею сломает», – мысленно переживал он.

– Федька, ты пришел кстати, – почему-то обрадовался Колька. – Мы вот тут мозгуем, что на выходные делать. Давай махнем к тебе на дачу.

Мальчик замялся – с тех пор как ушел отец, на дачу они не ездили.

– Поговори с предками. – Федору стало совсем плохо, каждый раз, когда разговор заходил о родителях, ему казалось, что одноклассники делают это специально. Вот и сейчас их веселые и добродушные взгляды он принимал за скрытые насмешки.

– У тебя же классный батя, поймет. Последние деньки догуливаем, – уговаривал «недогулявший» Петров.

– Шашлычки сделаем, – подключился Смирнов.

Мимо проходили девчонки.

– Маш, поедешь с нами на дачу в воскресенье? – предложил Колька.

Она остановилась и пожала плечами.

– Не знаю, как Федя?

Васька присвистнул, Рыжова открыла рот.

Федор воспарил к облакам.

– Поедем!

Девчонки ушли.

– Сдаюсь, – Федору на плечо упала рука Крылова. – Ну почему тебе так везет?

– Должно же когда-то, – усмехнулся тот в ответ.

– Ладно, займусь Рыжовой.

– Смотри не опоздай!

– Мир! – Колька протянул руку.

– Мир!

Нина Сергеевна Степанова сидела в кресле в собственной огромной квартире, в полной темноте и одиночестве. Последнее время ей было больно видеть свет, днем она плотно закрывала шторы, а вечером старалась не включать электричество, так было легче прятаться от мира. Ведь она не видела его, значит, и он ее не замечает. Еще Нина Сергеевна сделала открытие, что друзей у нее нет, только знакомые – до первой беды. Она ощущала только слабость и апатию. Ничего не хотелось делать, тело, налитое свинцом, не желало слушаться.

В голове стучало одно – Павел! Павел!.. У него же язва, а эта молоденькая дурочка, наверное, не знает, что по утрам ему нужна овсянка, а соленое нельзя совсем. Она хваталась за телефон, но тут же в бессилии опускала руки. Нина и сама не заметила, как полностью растворилась в муже. Сейчас она не ощущала ничего, кроме пустоты и одиночества. Дети? Но даже дети отошли сейчас на второй план. Ведь все, что она делала, было для мужа. Когда покупала мебель, думала, удобно ли будет ему. Выбирала новое платье – первым делом прикидывала, понравится ли Павлу.

Когда это началось?

Закончив иняз, Нина пошла работать в Интурист. Увлекательная работа, интересные люди, новые встречи и впечатления. Потом декрет, сначала Светочка, через два года Федор. Нина вернулась на работу через четыре года и узнала, что у нее новый начальник – Игорь Матвеевич, высокий, интересный, молодой мужчина, с мужественным лицом и фигурой атлета.

– Не женат, – сообщила веселая хохотушка Ирочка, которая к своим тридцати была разведена и опять находилась в поиске.

– Мне-то что? – Нина Сергеевна равнодушно пожала плечами.

Мы порой слишком беспечно бросаемся словами, и судьба в отместку начинает вести свою собственную игру, не считаясь с нашим «мне-то что?». Знакомство произошло в ее первый рабочий день.

– Игорь Матвеевич.

– Нина, то есть Нина Сергеевна.

Первый взгляд, первое рукопожатие, и вот искра, пробежавшая между ними, переросла в пожар. Затем были тайные встречи урывками, поцелуи в темных парадных.

– Я чувствую себя мальчишкой, – шептал он и просил большего.

– Не могу, – она и сама ощущала себя школьницей, но дать большего не могла, это было бы совсем бесчестно по отношению к Павлу.

На работе их уже открыто обсуждали.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

– У меня двое детей.

– Они станут моими.

– Павел, – она тихонько покачала головой. – Он не переживет.

– А ты, ты переживешь?

Потом ее вызвали в партком.

– Ваше поведение не входит ни в какие рамки! Только из уважения к вашему отцу я решил не выносить этот вопрос на общее собрание, а поговорить с вами лично. – Михаил Петрович, парторг, старый коммунист, впитавший догмы партии с молоком матери, отчитывал Нину Сергеевну, как маленькую девочку.

– Я его люблю.

– У вас муж, дети! Как вам не стыдно! – парторг запыхтел и покрылся красными пятнами, словно женщина сказала что-то неприличное. – Вы должны уволиться по собственному желанию.

Она уволилась. Именно тогда, заклейменная коллегами, Нина остро почувствовала вину перед мужем. Заглаживая ее, она и сама не заметила, как потерялась, растворившись в нем полностью.

А теперь, спустя много лет, Нина уже сама побежала в партком своего мужа – сдаваться без боя она не хотела.

– Нина Сергеевна, миленькая, я вас очень хорошо понимаю, – круглый лысый мужчина с кротким взглядом и улыбкой Деда Мороза налил ей воды. – Но жизнь есть жизнь, и по приказу партии мы не можем вернуть его в семью.