Маша минус Вася, или Новый матриархат: [сборник] - [14]

…В палату вошел доктор, начался обход. Вот, кстати, Ольгин лечащий врач Олег Рокотов был ничего — похож на придуманного ею для сериала записного врача-красавца: симпатичный, слегка небритый и усталый.

— Слушаю вас, — небрежно бросил он Ольге.

Ольга потупилась: а что говорить? Замялась:

— Ну, э…

— Короче, — попросил хирург Рокотов, — у меня еще три палаты и операция.

Ольга вздохнула — потому что если короче, то вырисовывалась жизненная драма: еще несколько дней назад она была молодой, красивой женщиной, которую никто бы не попросил говорить короче (хам, да ты бы на меня смотрел не мигая!), а теперь вот — инвалид с разбитым лицом.

Когда симпатичный хирург ушел, Ольга с испугом спросила у соседки Раисы, которую давеча мысленно окрестила теткой возле умывальника:

— Со мной все так плохо?

Соседка задумчиво посмотрела на Ольгу:

— Так я ведь не знаю, какой ты была до…

Ольга всхлипнула:

— Нормальной я была до… очень даже ничего. — Она достала зеркало и стала рассматривать свою новую физиономию. Налицо, вернее, на лице, был чистый импрессионизм — одна его половина была синей, другая багровой. Довершал Ольгин прекрасный образ больничный халат времен Очакова. Ольга сникла; осознание собственной беспомощности и бесконечная, изматывающая, звериная боль доводили до исступления, до края отчаяния.

— Ты как сюда попала? — поинтересовалась соседка.

Ольга честно рассказала ей про сценарий, продюсера, ресторан и аварию и по взгляду товарки по несчастью поняла, что для той это все чистое кино: ресторан, любовник, ехали на «Лексусе», попали в аварию! «Счастливая!» — выдохнула тетка Рая и поделилась с Ольгой своей историей. Оказалось, что у Раи все было куда прозаичнее — работала грузчиком, таскала тяжелые ящики, получила травму и попала в больницу. Когда удивленная Ольга спросила, почему Рая работала грузчиком — вроде не самая женская профессия?! — соседка ответила, что так сложились ее жизненные обстоятельства. «Муж не хочет работать, лежит дома с пультом у телевизора тридцать лет и три года, как Илья Муромец, а у нас четверо детей, которых надо кормить. Поэтому, когда подвернулась эта работа, я и пошла, не раздумывая. Жаль, что теперь придется искать другую — здоровье уже не то…»

…Героическая тетка Рая давно храпела возле умывальника, а Ольга остаток ночи, мучаясь бессонницей и болью, размышляла о том, откуда берутся подобные тетки. Когда-то же Рая была девочкой, девушкой, что же ее превратило в тетку? Ведь, наверное, в детстве она не мечтала быть грузчиком? Небось представляла себя принцессой, хотела принца и алые паруса?! А потом из принцессы получилась русская женщина во всей красе! И коня остановит, и в горящую избу без проблем — все-то наши женщины могут, и, глядя на них, поневоле подумаешь о том, что мы живем в эпоху матриархата и что женщины теперь зачастую сильнее мужчин.

На следующий день в палату пришел Гоша — принес Ольге цветы и апельсины, ее одежду и косметику. Ольга тут же переоделась в домашний кружевной халат, синюю половину лица закрасила тоном «Шанель» (получился однородный багровый цвет — все лучше, чем было) и вопросительно взглянула на Гошу: ну, что скажешь? У Гоши был виноватый и несколько хитрый вид, в том смысле, что Гоша не очень-то хотел признаваться в том, что виноват, ни себе, ни, упаси боже, Ольге, и потому, наверное, говорил с ней нарочито бодрым, жизнерадостным тоном — как с дурой. «Лялечка, это ничего! Заживет, как на…»

— Как на собаке! — подсказала Ольга, не удивляясь его оптимизму. Конечно, Гоше-то что, не у него ведь сотрясение мозга и перелом ребер!

Гоша надолго не задержался — предложил Ольге оплатить отдельную палату (она отказалась — общество соседки ее ничуть не тяготило) и ушел: столько дел, столько дел…

Потом Гоша еще пришел в больницу два раза, а затем уже отделывался звонками. А через неделю позвонил и между делом сообщил, что сценарий, который он прежде предлагал писать Ольге, отдали в работу другому сценаристу. В смысле? — не поняла Ольга. Гоша прояснил смысл: мол, никто не знает, сколько она будет приходить в форму, а у них сроки поджимают. Ольга заверила, что сможет сдать сценарий в срок, но Гоша — здесь ничего личного, кроме денег, детка! — твердо сказал, что не может рисковать, и, смягчив интонацию, посоветовал ей не думать о работе, а лечиться. «Спасибо за заботу, — горько усмехнулась Ольга, отложив телефон, — только я не могу позволить себе не думать о работе, потому что у меня на шее пятилетний сын!»

Ольге было обидно и больно — Гоша не выдержал испытания «медными трубами» и оказался неправильным принцем; теперь ясно как день, что на его помощь ей рассчитывать не приходится. Впрочем, она давно привыкла надеяться только на себя — с тех самых пор, когда поняла, что реальность расходится со сказками, на которых ее растили в детстве. Да-да, дело в том, что девочку Олю, как и большинство девочек, взращивали на специальной нежной «девичьей литературе»: сказках, легендах, мифах о Спящей красавице и прочих принцессах, чья жизненная задача всецело заключается в ожидании персонального принца на белом коне (лучше бы «Мерседесе»). В итоге девочки вырастали с верой в то, что принц однажды постучится в их башню, приобнимет, поцелует, наполнит их жизнь счастьем и смыслом, и терпеливо ждали этого грандиозного события. Так было и с Ольгой до недавних пор, пока она (прынцесса — сороковник на носу, а ни одного даже завалящего принца за всю свою жизнь не встретила) не пришла к выводу о пагубности подобного девичьего воспитания. Давайте скажем честно — современной женщине нельзя ждать милостей от природы, ей никто никаких принцев и «Мерседесов» просто так не даст, она должна сама пойти и завоевать полцарства. И когда Ольга это поняла, в ее миропонимании все как-то встало на свои места.