Мартовские фиалки - [26]

— Вам нравится виски?

— Очень.

Я снова глотнул, виски и в самом деле оказалось отменным — мягким и без привкуса горечи.

Я спросил Ильзу, близко ли она знала Пауля и Грету Пфарр. Не думаю, что этот вопрос показался ей неожиданным. Она подвинулась ко мне так, что теперь мы касались друг друга, и загадочно улыбнулась.

— Ax да! — сказала она игривым тоном. — Я и забыла, что вы расследуете обстоятельства пожара для Германа. — Она снова улыбнулась и добавила: — Полагаю, что полиция зашла в тупик со своим расследованием. — В ее голосе я уловил нотки сарказма. — И тогда на сцене появляетесь вы, Великий детектив, и проливаете свет на таинственное происшествие.

— В нем нет ничего таинственного, фрейлейн Рудель.

Я бросил ей вызов. Но она не смутилась.

— Простите, но во всем, что произошло, тайна все-таки существует. Кто же это сделал?

— Таинственным мы называем нечто, что находится за пределами человеческого познания и понимания, и в этом случае мне не стоило бы терять время на поиски. Нет, эта история — всего лишь головоломка, не больше, а я как раз очень люблю разгадывать такие вещи.

— Как и я, — сказала она, и мне показалось, что Ильза меня просто передразнивает. — Пожалуйста, зовите меня Ильза. И я тоже буду называть вас по имени. Как вас зовут?

— Бернхард.

— Бернхард, — повторила она, словно проверяя звучание моего имени, а затем добавила: — Берни гораздо лучше.

Она одним глотком опрокинула в себя смесь шампанского и сотерна и, губами дотянувшись до клубники, закусила.

— Ты, наверное, очень талантливый частный детектив, Берни, если Герман пригласил тебя для расследования этого дела. А я думала, что все частные детективы — это потные мужички, которые следят за неверными мужьями и подглядывают в замочную скважину, когда те уединяются со своими любовницами, а потом докладывают обо всем женам.

— Делами о разводах я как раз не занимаюсь.

— Правда? — Она улыбнулась собственным мыслям. Эта ее улыбка начинала раздражать меня отчасти потому, что было в ней что-то высокомерное, но главным образом оттого, что мне безумно хотелось поцеловать Ильзу Рудель. — А что, Берни, ты много зарабатываешь? — Похлопав меня по колену в знак того, что собирается продолжить, она добавила: — Я вовсе не хотела бы показаться нескромной. Мне просто интересно — тебе здесь нравится?

Перед тем как ответить, я еще раз взглянул на эту роскошную обстановку.

— Нравится ли мне здесь? Я чувствую себя как каменотес во дворце. — Она расхохоталась. — Но ты не ответила на мой вопрос о Пфаррах, — напомнил я.

— Неужели?

— Ты прекрасно знаешь, что не ответила.

Она только пожала плечами.

— Ну, я их знала, конечно.

— А ты знала, почему Пауль был так настроен против твоего мужа?

— Тебя именно это интересует?

— Для начала это.

Ильза вздохнула.

— Ну хорошо. Поиграем в эту игру, если тебе так нравится. Но до тех пор, пока она не надоест мне.

Ильза, недоумевая, подняла брови, и хотя я понятия не имел, что она имеет в виду, ответил согласием.

— Да, это действительно так, они не ладили между собой, но почему, я не знаю. Когда Пауль и Грета познакомились, Герман был против замужества дочери. Он считал, что Пауль женится на деньгах, что тому нужна богатая жена. Он убеждал Грету расстаться с ним, но она не хотела и слышать об этом. Когда они поженились, поначалу все шло хорошо. По крайней мере, до смерти матери Греты. К тому времени мы с Германом были уже знакомы. А их отношения — Пауля с Гретой — стали ухудшаться, когда мы с Германом вступили в брак. Грета начала пить. Их брак превратился в фикцию, хотя они не разводились, чтобы не портить карьеру Паулю, он ведь работал в министерстве внутренних дел.

— А чем он там занимался?

— Понятия не имею.

— У него были какие-то увлечения на стороне?

— Ты имеешь в виду любовниц? — Она засмеялась. — Пауль вообще-то был довольно привлекателен, хотя мне он казался недотепой. Его больше занимала работа, чем женщины. Впрочем, если у него и была любовница, то об этом никто не знал.

— А у Греты были любовники?

Рудель покачала своей золотистой головкой в знак отрицания и отпила из бокала.

— Это было не в ее стиле. — Но тут Ильза на какое-то время задумалась. — Хотя… — Она снова пожала плечами. — Может быть, мне показалось…

— Что тебе показалось?

— Однажды в Далеме у меня появилось подозрение, смутное подозрение, что между Гретой и Хауптхэндлером что-то есть. — Я дал понять, что несколько сбит с толку. — Хауптхэндлер — личный секретарь Германа. Это было примерно в те дни, когда итальянцы вошли в Аддис-Абебу. Я это запомнила потому, что меня тогда пригласили на прием в итальянское посольство.

— Кажется, это было в начале мая.

— Да, помню, что Герман оказался занят, и я пошла одна. На следующее утро у меня была назначена съемка, а это значит, что вставать нужно было рано. Поэтому я решила переночевать в Далеме, чтобы утром подольше поспать. Далем куда ближе к Бабельсбергу. Я вернулась домой и, перед тем как лечь спать, в поисках книги, которую читала на ночь, заглянула в гостиную. И как ты думаешь, кто сидел там в темноте? Ялмар Хауптхэндлер и Грета.

— И что они делали?

— Ничего. Совсем ничего. Именно это показалось мне самым подозрительным. Было два часа ночи, а они сидели на разных концах дивана, как школьники на первом свидании. Увидев меня, они смутились, несли всякую чепуху насчет того, что заговорились и не заметили, как наступила ночь. Но, конечно, все эти объяснения были неубедительны.