Мартин Воитель - [10]

Кейла молодцевато отдал Гурраду честь:

— Не изволь беспокоиться. Я тут не задержусь, мне еще поспать нужно. Поторопись, а то у тебя вроде и глаза помутнели.

Долго упрашивать Гуррада не пришлось. Весь трясясь и протирая глаза, он бросился прочь, пребывая в полной уверенности, что у него начинается лихорадка.

Тихонько смеясь про себя, Кейла прижал морду к решетке и крикнул:

— Феллдо, как ты там?

Феллдо встал на плечи Мартина и подтянулся к самой решетке:

— Кейла, дружище, надо сделать вот что…

Роза и Грумм стояли на берегу моря у самой воды и следили за серебристой дорожкой, которую оставлял за собой «Морской навозный жук», направлявшийся в открытое море.

— А чего этим злодеям тут нужно было? — спросил Грумм.

Роза бросила в воду камешек.

— Понятия не имею, но, когда они уходили, вид у них был не самый веселый.

Друзья вернулись к крепостным стенам и остановились у главных ворот, там, где прошлой ночью Роза говорила с Мартином. Ночной ветер трепал обрывки веревок на столбах.

Грумм предостерегающе поднял лапу:

— Слышишь? Вроде поет кто-то.

Густой баритон Кейлы разлетался далеко. Стоя под стеной, Роза и Грумм вслушались в его песню, доносившуюся до них из-за стены:

Мышонка знаю Мартина,

А также знаю Брома,

Которые попали в плен,

Когда ушли из дома.

Коль песню слышали мою,

Мне помолчать пора:

Уже полночи я пою -

Не петь же до утра?

От радости Роза чуть не расплакалась, и, поскольку умения петь и сочинять баллады ей было не занимать, в ветреной ночи зазвенел ее голос:

Я Роза из Долины,

И там не мне одной

Известно имя Мартина,

А Бром — мой брат родной.

Я здесь, о друг, ответь мне,

Чем я могу помочь?

Нельзя ли убежать им

Отсюда в эту ночь?

Из-за стены тут же ответили наспех сочиненным куплетом:

Надеяться вам рано,

Им выпал жребий злой.

Сюда идет охрана -

Скорее с глаз долой!

Грумм с Розой отступили к скале на побережье, за которой они скрывались весь прошедший день.

Куницы Гнилонос и Блохолов подскочили к Кейле и схватили его за шиворот.

— Чего это ты тут распелся, а?

— Понимаете, Гурраду показалось, что у него лихорадка, — стал объяснять Кейла, — так что он ушел в дом и оставил меня кормить узников. Потом мне подумалось, что лучше бы спеть одно древнее заклинание, которое мы, выдры, поем, чтобы отвратить от дома беду, тогда в крепости не начнется мор.

— Заклинание? Что за чушь? — усмехнулся Блохолов.

Однако Гнилонос был суеверен и как огня боялся болезней:

— А кто его знает? Спой-ка, а мы послушаем.

Кейла повиновался, сочиняя на ходу:

О дух, который правит

Над миром искони,

От когтоеды страшной

Несчастных сохрани,

От криволапья и парши,

Чумы и мордоплюя,

От хвостохруста и соплей

Нас упаси, молю я!

— Ха-ха! Хвостохруст, что за глупости! — захохотал Блохолов. — А мордоплюй! Кто про это слыхал?

Кейла ошеломленно уставился на куницу:

— Ты не знаешь, что такое мордоплюй?

— Нет, и знать не хочу!

Кейла наклонился к стражникам и прошептал:

— Знавал я как-то одного большого ежа, который смеялся над мордоплюем. Бедняга, он тогда смеялся последний раз в жизни!

У Кейлы был такой серьезный вид, что стражникам стало не по себе.

— Не слушай ты Блохолова, парень. Он просто дурак, — извиняющимся тоном пробормотал Гнилонос. — Пой себе дальше свои заклинания, а насчет меня спой отдельно.

Продолжая обход, стражники ожесточенно спорили:

— Хвостохруст… Все равно не верю.

— Слушай, не смейся ты над тем, чего не понимаешь. Посмотри-ка, что это у тебя на ухе — может, это как раз тот самый мордоплюй начинается?

— Где? Что там на ухе?

— Ну, пятно такое желтое на левом ухе. Ты что, не видишь?

— Дурья башка, как же я могу свое ухо увидеть? А это пятно — оно что, большое?

— Да как тебе сказать, в начале сезона его не было. Думаю, надо бы нам заучить это заклинание, как оно там?

От хвостоплюя и соплей

Несчастных упаси.

От мордохруста та-та-та…

— Сам ты та-та-та, дубина стоеросовая. Все переврал!

5

Бадранг распорядился поставить на стену дозорных, которые круглые сутки должны были всматриваться в горизонт на случай возвращения Трамуна Клогга. У Бадранга не было сомнений, что пират вернется, чтобы отомстить. Стража, охранявшая рабов, пока те добывали камень, ловили рыбу и гнули спину в полях, тоже была усилена.

Отец Феллдо, старый Баркджон, подольстился к страже, и его определили работать на кухню. Здесь он не терял ни минуты, смотрел во все глаза и слушал во все уши, добывая сведения о том, что творится в крепости, а ночью в загоне делился ими с товарищами. С тех пор как Мартин и Феллдо отважились противостоять Бадрангу, многие узники решили действовать. Кейла, Баркджон и еж по имени Кустогор оказались немножко посмелее прочих. Вскоре маленькая группа бунтовщиков каждую ночь собиралась вокруг костра в загоне для рабов. Баркджон был стар и мудр, и все внимательно его слушали:

— Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь бежать Феллдо с Мартином и этому мышонку Брому. Тогда, я уверен, — они сделают все, чтобы победить Бадранга и освободить нас.

Из толпы зверей, собравшихся послушать, раздался одобрительный гул. Мышь по имени Портулака, сидевшая со своим мужем и маленьким мышонком, крикнула:

— Что нам делать, Баркджон? Скажи, мы все исполним!