Маршал Советского Союза - [30]

Весна 1946 года запомнилась мне экзаменами по боевой подготовке полка. Нашу роту отметили, приятно было видеть, как командир полка лихо управлял одной рукой жеребцом, сопровождая на тактических занятиях командующего армией генерал-полковника М.И. Казакова, старого кавалериста, гарцевавшего на жеребце белой масти.

Сразу после смотра я засел за письмо к своей возлюбленной Катюше. Отписал, как во время смотра конь командующего встал передо мной. «Лейтенант, вижу – непорядок, – пошутил Михаил Ильич, – мой жеребец всегда останавливается перед холостыми. Как ты дослужишься до генерала, коли не женат?»

Вскоре пришло письмо от Катюши. К тому времени я по письмам познакомился почти со всей семьей моей суженой. Три сына Федора Кузьмича были призваны в Красную Армию: Георгий и Павел погибли в боях, а Михаил продолжал служить в зенитной части.

Я решил, что лучше всего будет, если моя Екатерина сама посмотрит, как мне служится в этих краях, и я попросил эстонские власти оформить соответствующие бумаги. Помог командир полка, он приказал оформить вызов, и я отправил ординарца Пхайко с документами в Боровичи. Уже на Пасху я получил от Катюши письмо, что вызов лежит под образами. С письмом в планшетке я и отправился к эстонцам праздновать Пасху. Пошла по кругу большая кружка, литра на три, с пивом. Перед глотком пива каждый должен был что-нибудь рассказать…

* * *

В конце апреля мне дали отпуск, и я выехал в Ленинград. Предварительно собрал все свои незрелые фронтовые стихи, письма из Боровичей от Катюши и передал другу, дабы сохранил. Рано утром 28 апреля я добрался до Таллина, а чуть позже выехал в Боровичи.

Екатерина Федоровна заприметила меня еще у калитки. Ну вот и прибыл жених, при орденах, курчавый, худ телом, в довольно изношенных сапогах, жалованье 1200 рублей. Где родился, что за семья, все рассказал… За столом переглянулись – не шалопай, можно доверить девицу.

Отобедали – предложили баньку! Федор Кузьмич все расспрашивал: «А когда появляешься в роте, во «фрунт» становятся? Командиры справедливые?»

Очень горевали домашние, что Георгий не вернулся с войны. Его певучая гитара висела на стене. А Павел любил мастерить, это его поделки по дереву стояли на этажерке.

На Руси давно повелось: больше всего горюют матери, потому что многие отцы пали в битве вместе с сыновьями. Это сегодня наши Парады Победы на Красной площади кое-кого раздражают из кремлевской челяди. Они очарованы свободой «по-американски». Мы все купим – таков их жизненный девиз. Они не понимают, что, если бы не висели одинокие гитары в русских избах, не стояли на лавке рассохшиеся гармони, не было бы и Победы, не было бы и России.

Первый послевоенный Первомай мы праздновали на площади вместе с сотрудниками Боровичского радиовещания, где Катюша работала редактором. Прямо с площади мы отправились с Катюшей в Шиботово, чтобы пригласить друзей и знакомых на свадьбу. Даже в праздничный день трубы «Красного Керамика» коптили – разрушенный Донбасс, Кривой Рог, Запорожье восстанавливались. Они нуждались в огнеупорных изделиях для домен и мартенов.

С шульженковским «Синим платочком» зарегистрировали мы брак 4 мая, а скромную свадьбу устроили 9 мая – в День Победы. Была и музыка – старый патефон с цыганскими напевами и танго по-аргентински.

Медовый месяц провели в Боровичах, иногда выезжали в Древнее село Передки, любовались рождественской церковью, построенной еще в 1531 году. Ходили в Гверстянку, где была до революции помещичья усадьба, в Потерпелицы, на стрельбище курсов усовершенствования командного состава Волховского фронта. А дома моя теща Татьяна Андреевна пекла изумительные пироги: с луком и яйцами, с рыбой и печенью. Время приближалось к отъезду. Родители Кати, как профессиональные политики, интерпретировали фултонскую речь У.Черчилля. Пришлось убеждать и доказывать, что если и приготовился Черчилль к войне, то не готовы к войне народы, они сыты по горло Второй мировой. А заявление Черчилля в Фултоне – это давление на Советский Союз, на страны народной демократии.

Сборы были недолгими: два чемодана, корзина с посудой и тюк с подушками. Прибыв в Таллин, я узнал, что в Пярну, куда перебазировался наш полк, поезд идет с вокзала Таллин-Вяйке по узкоколейке со скоростью «семь километров в неделю». Действительно, поезд шел медленно, подолгу останавливался у каждой рощицы. И когда я смотрю с внуками трогательный мультфильм «Паровозик из Ромашково» писателя-философа Геннадия Цыферова, то вспоминаю старшего собрата ромашковского – пярнский паровозик.

Прибыли мы в Пярну вечером. Оставив свою молодую жену на вокзале, я пошел искать квартиру.

Разместили нас в отдельной комнате, да еще угостили ужином, хозяйка немного говорила по-русски. Когда мы утром проснулись, она уже ушла на работу. На столе лежала записка: «Катю, накорми мою порасенку».

Так началась наша жизнь в Пярну. Лагерь расположился километрах в пяти на берегу залива. Это расстояние я преодолевал бегом. Командир полка, строгий на вид, поздравил меня с женитьбой и приказал срочно подготовить занятие по теме: «Наступление мотострелковой роты во взаимодействии станками».