Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев - [19]

В гетто выдавали паек – кусочек хлеба на человека, но наша семья и семьи наших родственников по сравнению с другими семьями жили лучше – не голодали. Потому что Юлий Курьянович каждый четверг, когда в Долгинове была ярмарка, ехал будто бы на ярмарку, а наш дом был последним на геттовской улице, завозил нам и хлеб, и муку, и мясо, масло – все, что имел. Ну конечно, все наши родственники в Долгинове собирались в наш дом. Сестра моей мамы со своей семьей, сестра моего отца со своей семьей и т. д.

Несколько раз немцы приезжали в местечко, напивались, наедались, забирали ценные вещи, убивали 5–10 евреев и уезжали. Мы все время ждали, что вот со дня на день они придут нас убивать. Юлий Курьянович несколько раз забирал нас к себе, и мы там прятались. Но это было опасно, так как он являлся деревенским старостой, а полицаи и немцы часто ездили к нему пить, гулять, и могли нас найти. Поэтому Юлий связался в деревне, которая была в 15 километрах от Долгинова, где моя мама родилась, с семьей Гараниных, чтобы мы к ним бежали, когда нужно будет нам спасаться.

У нас была красивая и хорошая корова, и, когда немцы приходили, сразу начинали забирать нашу корову, во-первых, потому, что евреи не должны были иметь корову, и, во-вторых, коровы нужны были немцам, чтобы отправлять мясо на фронт. Один раз нам удалось откупиться от немца, который должен был забрать нашу корову. И тогда отец решил отдать корову нашей соседке, крестьянке. Никто не мог доить эту корову, она была очень капризная, кроме моей мамы, потому что она ее вырастила с первого дня. Маме надо было ходить каждое утро через несколько домов, чтобы подоить ее. Корова давала около 20 литров молока ежедневно, и новые хозяева нам давали один литр. Мы были рады, что наша корова жива и у нас есть молоко.

Уничтожение евреев Долгинова в марте 1942 года

Пришел этот несчастный день, за два дня перед Пасхой, в конце марта 1942 года. Мама утром только подоила корову и услышала шум, крик, пулеметы, выстрелы. Она сразу бросила доить, забежала в дом со словами: “Дети, бегите, конец!”

Мы, конечно, были готовы, одеты, но все как-то в разные стороны побежали. Я держался за мамину руку, отец куда-то в другую сторону побежал, младший и старший братья – в другую. Моя бабушка и моя сестра еще раньше прятались в деревне Слобода, где бабушка родилась.

Моя сестра очень красивая, но она не была похожа на еврейку, и одна белорусская семья из другой деревни ее взяла как свою родственницу.

Мы долго далеко не могли убежать, потому что кругом стреляли, люди, как мухи, падали рядом с нами. Но наш дом был последний на этой улице, за ним был сенокос, который сейчас был покрыт снегом, а под ним уже была вода. Близко была маленькая речка, покрытая еще льдом, и мы успели перебежать ее, а дальше был какой-то лесок, кусты большие и сад польского капитана или генерала, я не помню точно. Там находился его дом и рядом с домом, метрах в 100 – пуня, сарай такой, где держали сено, солому.

Мы не успели далеко убежать, потому что эти маленькие кусты плохо нас закрывали, а немцы уже были вокруг. Мы сразу легли, упали, чтобы никто нас не видел, это были я, моя мама и двоюродные братья, дети маминой сестры. Мы там упали и лежим, ожидая темноты. Мы знали, что, когда станет темно, мама нас отведет в деревню Слободу к семье Гараниных.

Потом мы услышали крики и видим: по дороге немцы и полицаи гонят толпу детей, женщин – молодых и старых. Старых стали загонять в реку, других стали раздевать. Потом я узнал: раздевали, чтобы забрать одежду – думали, что в ней евреи спрятали золото или драгоценности. Там было много еврейских молодых девушек, и их заставляли даже танцевать вокруг, а потом всех загнали в пуню и сожгли.

Прошло немного времени, мы слышим, как-то тихо стало, а потом увидели дым и почувствовали запах мяса и костей. Тогда мы уже все поняли, но боялись поднять голову. Мы лежали на снегу и дышали этим дымом и запахом. Мы лежали как полумертвые, я не знал, где мой отец, где мой младший брат, где мой старший брат, где все остальные, я был только с моей мамой и некоторыми родственниками.

Как нас спасали белорусские крестьяне

Когда стемнело, мама нас подняла, и мы через лес пошли в Слободу. Я думаю, что километров 10 мы шли. Анна Гаранина подготовила для нас место в бане. Холодно было, потому что мы совсем промокли, валявшись на снегу, под которым была вода.

Мы просидели у Гараниных ночь, и там нас покормили. Помню, мы ели хлеб, смачивая его в подсолнечном масле. На следующий день мы узнали, что много евреев убили, но гетто еще оставалось, и мы пошли назад в деревню искать отца и брата. Знали, что наша бабушка и сестра были тоже в деревне. Там мы узнали, что отец и младший брат успели перебраться на другую сторону речки около нашего Долгиновского кладбища, нашли старую крестьянскую баню и там спрятались. Они не знали, что мы спаслись, и пошли в Слободу к Гараниным. А там им сказали, что мы выжили и вернулись в гетто. Они пришли в Долгиново, и там мы все встретились.

Через некоторое время Юлий Курьянович, который нам все время помогал, приехал снова и говорит: “Лейба, вам надо уйти, потому что скоро они придут”. Это было перед праздником Лаг ба Омер