Марш Смерти Русского охранного корпуса - [25]
Переброска русского подразделения заметно изменила расстановку сил в регионе. Зона ответственности 704-й пехотной дивизии простиралась от болгарской границы вдоль всего сербского берега Дуная до самого Белграда на 120 км в длину и 60 – в ширину. При этом ее личный состав на 15 января 1942 г. насчитывал лишь 5860 человек (170 офицеров, четыре зондерфюрера, 50 чиновников, 868 унтер-офицеров, 4768 солдат). Входившие в состав дивизии 724-й пехотный и 654-й артиллерийский (без одной батареи) полки, а также приданный ей III батальон 433-го пехотного полка были выделены для обеспечения безопасности Белграда и прилегающих районов. Всю остальную территорию номинально контролировал лишь один 734-й полк (2084 человека личного состава).
На I подотряд 2-го отряда (его 2-я сотня была конной, а 4-я – артиллерийской и имела на вооружении два 75-мм полевых орудия) была возложена задача обеспечения работы угольного рудника в районе Костолац – Кленовик – Чириковац. При этом он был придан батальону 734-го полка, который служил усилением при выполнении данной функции. Основные же силы Мержанова – II и III подотряды, усиленные двумя немецкими ротами – были сосредоточены для защиты рудника в Боре и прилегающего района. Штаб немецкого батальона и две другие его роты были выделены для охраны Дуная в районе Железных ворот. Еще один батальон 734-го полка располагался западнее Пожареваца, где охранял магистраль и служил полковым резервом[212].
Передислокация отряда РГЗО не осталось незамеченной со стороны партизан, но их разведка в разы завышала численность прибывших. Так, 26 января в одном из донесений пожаревацкого окружного комитета КПЮ говорилось о размещении в Пожареваце и окрестностях примерно 2000 русских. Кроме того, указывалось, что в том же районе дислоцировалось 600–700 немцев, 100–150 «недичевцев и льотичевцев» и около 150 жандармов. Нишский окружной комитет в конце зимы оценил численность войск на борском руднике в 400 немцев и 1500 русских[213].
По нашему мнению, завышение подпольем данных именно о частях РГЗО, при вполне точных оценках немецких, может свидетельствовать об умышленном распространении командованием Вермахта дезинформации о вновь прибывших подразделениях для сдерживания активности повстанцев в регионе.
После некоторых перемещений к началу весны штаб, штабная сотня (конный, велосипедный, саперный, санитарный, рабоче-технический, связной взводы) и III подотряд дислоцировались в Боре, штаб I подотряда, 2-я и 4-я сотни – в Пожареваце, 1-я сотня – в Костолаце, а усиленный 3-й сотней II подотряд – в Неготине[214].
Первые месяцы нахождения в восточной Сербии отметились лишь единичными патрульными рейдами (в том числе совместными с германскими частями), закончившимися без боестолкновений. Значимым событием в этот период стала инспекция подразделений отряда генерал-майором Штейфоном, начавшаяся в субботу 21 марта с посещения Бора. В посвященном событию репортаже говорилось, что за время пребывания в городе командующий посетил штаб отряда, осмотрел все помещения казарм, медпункт и гарнизонный лазарет, в котором находилось несколько больных добровольцев, посты вокруг города. Также он присутствовал на богослужении в церкви отряда и дважды побывал в Солдатском доме, произнеся речь перед солдатами и офицерами, имел встречи с директором рудника и начальником гарнизона. В полдень 23 марта Штейфон, в сопровождении Мержанова, отбыл в Неготин. Согласно статье, «от зоркого ока начальника не ускользнули, как естественные недочеты так и положительные стороны», командующим были высказаны как общая удовлетворенность от инспекции, так и «ценные указания и замечания»[215].
Воспоминания о ходе инспекции и содержании некоторых «ценных замечаний» оставил унтер-офицер конного взвода штабной сотни Сергей Вакар: «К приезду высокого начальства казармы и конюшни вычищены до отказа, и лошади стоят на аршинном слое сосновых опилок, полученных с рудника, в конюшне душистый запах сосны. […]
Генерал Штейфон, не вступая ни с кем в разговоры, но успевший обнаружить в казарме одну случайно оставленную паутинку – единственное, что его там заинтересовало, и к чему он успел придраться, – молча обходит конюшни, где придраться буквально не к чему. Случайно его взгляд падает на крохотный пучок сена, лежащий в проходе конюшни. Генерал указывает на него пальцем, и говорит полковнику [его российское звание – АС.] Попову:
– Полковник, что это за безобразие? […]
На этом все разговоры и опросы генерала окончились, и никаких ожидаемых благоприятных результатов [служащие надеялись, что по итогам инспекции будут решены проблемы со снабжением. – А.С.] от приезда командира корпуса в Бор не получилось»[216].
Вторая, более высокая, инспекция прошла 10 июня, когда 2-ю сотню осмотрел командующий на юго-востоке генерал Вальтер Кунце. Как говорилось в приказе по группе, он не только внимательно ознакомился с состоянием конского состава, снаряжением, оружием и обмундированием, но и подробно расспросил служащих о жизни в России и в эмиграции. По окончании проверки генерал выразил свою благодарность командующему сотни гауптману Евгению Иванову, сказав, что
