Марш авиаторов - [29]

Я вышел в салон, включил тумблер кипятильника и вернулся обратно: все в порядке - идем домой...

Оказалось, что ученые не всё выпили на Диксоне: кое-что они прихватили с собой в самолет. Когда я снова вышел в салон, чтобы выпить кружку чая, вокруг столика уже разгоралась жаркая дискуссия на английском языке, а на столике стояла наполовину пустая литровая бутылка водки.

Пассажиры уже сняли свои куртки и, разгоряченные водкой и нагревшимся воздухом, громко обсуждали что-то, причем говорили одновременно.

Вокруг бутылки стояли открытые консервные банки, содержимое их выглядело весьма аппетитно.

Когда я вышел, все громко смеялись, видимо вспоминая какой-нибудь забавный случай, произошедший во время экспедиции.

- О, командир! - окликнул меня тот из них, который командовал погрузкой, наверное, их начальник. Он стоял в проходе, держа в руке явно иностранного производства походную алюминиевую кружку. - Усугубишь стошечку? - спросил он.

- Нет, спасибо, за рулем... - отказался я.

- За рулем не пьем! - браво заявил другой из "наших". Его зрачки разбегались в разные стороны, и было непонятно, куда он смотрит. Вот это, подумал я, размагнитился. Наверное, он рассмотрел мой начавший желтеть фингал, потому что вдруг замолчал.

"Любуется, - усмехнулся я. - А ты как думал? И мы тоже кое-что умеем..."

Я отнес Ильину горячего чаю, и он подмигнул мне, подняв вверх большой палец: ветер был попутный, и мы со свистом мчались домой.

- Ну как оно ничего, командир? - снова обратился ко мне "начальник", когда я наливал кипяток в свою кружку.

- Вери гуд, - ответил я в тон ему. Наполнив кружку, я посмотрел в хвост: Вовочка дремал, сидя на ящике и свесив голову на грудь. Поза его была неудобной, но Вовочке было все равно: он мог спать в любой позе, кроме как лбом на штурвале (однажды он так задремал и ему чуть не открутило голову). Рядом с ним читал книжку Георгий Георгиевич. Его лицо было серьезным. "Убью тебя завтра" - догадался я. За ним, сразу на двух ящиках разной высоты, с обитыми рейками крышками, лежал Джим. Вот кому действительно было неудобно. "Как это человек может спать в таком положении?", - удивился я и подошел поближе. Джим лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди. Куртку он так и не снял, хотя в салоне было уже тепло. Рядом с ним лежал учебник русского языка, написанный на английском. Мне стало интересно, и я взял его, чтобы полистать. Джим открыл глаза и молча посмотрел на меня.

- Мэй ай? - спросил я его, показывая на учебник.

Он молча кивнул и снова закрыл глаза. Книжка была интересная, но я в ней ничего не понял. Полистав ее и обнаружив несколько знакомых еще с детства фраз, напечатанных жирным шрифтом с наклонно бьющими по буквам черточками ударений: "Мама мыла раму", "В лесу родилась елочка", "Дед Мороз - красный нос", я закрыл учебник и тронул Джима за плечо. Джим снова посмотрел на меня.

- Мейби ю вона дринк ти? - спросил я его.

- No, - он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

"И чего пристал к человеку? - спросил я сам себя. - Человек спать хочет".

- Гуд бук, - похвалил я книгу, вместо того чтобы извиниться.

- Yes, - кивнул он головой.

В его глазах, как мне показалось, появился какой-то интерес, и я, испугавшись, что он вдруг о чем-нибудь меня спросит, а мой словарный запас я уже исчерпал, поспешил ретироваться.

В корму, по направлению к туалету и навстречу мне направлялся начальник экспедиции, держа во рту незажженную сигарету.

- Зажигалка есть? - спросил он. Я достал зажигалку и дал ему прикурить. Он прикурил и показал сигаретой на Джима.

- Этот "бой" может спать на булыжниках и даже вниз головой, - сказал он.

- Что же вы его не приглашаете? - спросил я, глядя на уставленный банками столик.

- Кого? - удивился начальник. - Джима?!

Услышав свое имя, тот открыл глаза и, увидев подошедшего начальника, резко приподнялся. Начальник вяло махнул рукой, и Джим снова лег, приняв прежнюю неудобную позу.

- Он не будет, - сказал начальник.

- Почему?

- Это же волонтер... Студент...

Видя, что я не понимаю, он уточнил:

- Ну, грузчик, понял?

- Понял, - ответил я.

В Питере нас встречал Шурик Федоров. В отдалении стояли два микроавтобуса и грузовой фургон. Фигура Шурика маячила на краю стоянки: засунув руки в карманы, он ждал, когда остановятся винты и я смогу открыть дверь. За моей спиной, терпеливо дожидаясь, когда его выпустят, застыл Георгий Георгиевич. Наконец винты остановились. Я открыл дверь, пропуская его вперед, и он, перед тем как спуститься по стремянке, повернулся ко мне и сказал:

- Возьмите себе ящик рыбы. На экипаж.

- Спасибо, - ответил я.

Георгий Георгиевич спустился на перрон, и в самолет поднялся Шурик.

- Омулек? - весело спросил он.

Его оттеснили в сторону ученые-пассажиры с заспанными и мятыми лицами: прикончив водку, они закончили дискуссию и тихо проспали до самой посадки.

- Как слетали? - спросил Шурик.

- Нормально.

- Вижу, - Шурик подмигнул мне и прошел в кабину.

- Джим! - крикнул опухший начальник.

Джим уже стоял под самолетом и был готов действовать. Когда его окликнули, он бросился к автобусам, и один из них, грузовой, стал медленно пятиться задом к самолету.