Марсельцы - [26]
В этих местах хлеб только еще начинал колоситься. Поля по утрам были влажными от росы, и трава не высыхала даже через два часа после восхода солнца! С какой тоской мы вспоминали стога душистой соломы на юге, где так сладко спится, густую зеленую траву на тенистых лужайках, где так приятно полежать в солнечный полдень!
Не останавливаясь, мы на заре прошли через Лион, миновали Вильфранш и, наконец, дошли до моста св. Жана на реке Ардьер.
Только здесь, на тенистых берегах реки, мы позволили себе немного отдохнуть. Эти часы отдыха пришлись как раз на самое жаркое время дня.
Марсельцы немедленно рассеялись во все стороны. Одни отдыхали под тенистыми ветвями ив, другие плескались в прохладной воде, третьи утоляли голод ломтем хлеба с чесноком, штопали дыры на одежде, чинили башмаки. Я один остался на мосту возле телеги с пушками. Воклер сказал, что скоро через мост должна проехать почтовая карета из Авиньона. Увидеть Лазули и маленького Кларе! Ни за какие блага я не согласился бы покинуть свой пост. Чтобы скоротать время, я уселся на подножку телеги, развязал свой походный мешок, так заботливо сшитый доброй Лазули, и стал вынимать из него один предмет за другим.
Я перекладывал с руки на руку пистолеты, не уставая любоваться ими, прочистил стволы и хорошенько вытер их, чтобы предохранить от ржавчины. Мне казалось, что я обладаю всем, чего только может пожелать себе человек. Я любовался тремя новенькими экю, которые подарил мне добрый господин Рандуле. Я примерял роскошный красный пояс, пересыпал черный блестящий порох в пороховнице, пересчитал пули и, наконец, уложив все эти вещи обратно в мешок, снова взялся за свои пистолеты. Я не мог расстаться с ними. Подумать только, что это сокровище целиком принадлежало мне!
Погруженный в свои ребяческие думы, я услышал вдруг шум, заставивший меня вскочить с места. Это был звон не то бубенчиков, не то колокольцев. Очевидно, почтовая карета приближалась! Я стал пристально вглядываться в даль. Дорога была совершенно пустынна, ни признака движения на ней, ни облачка пыли. И тем не менее я отчетливо слышал все приближающийся звон колокольчиков.
Внезапно из-за изгороди цветущего шиповника показалось небольшое стадо овец. За стадом шел старый пастух; несмотря на жару, он с головы до ног был укутан в черный плащ. Увидев меня, пастух опустил голову и надвинул поглубже на лоб свою широкополую шляпу. Он сделал было шаг назад, словно желая незаметно скрыться, но его маленькое стадо уже вышло на дорогу, и старик, оглядевшись вокруг и убедившись, что я один, видимо, успокоился. Он подошел ко мне и спросил, не знаю ли я, где тут паром, на котором можно перебраться через Рону.
— Я не здешний, добрый человек, — ответил я ему.
— Кто ты, мой мальчик? Ты еще слишком молод, чтобы носить костюм национального гвардейца.
— Я патриот-федерат. Я иду в Париж с марсельским батальоном, чтобы свергнуть тирана-короля!
— Что ты говоришь? Опомнись! Свергнуть нашего доброго короля?!. Как могла такая кощунственная мысль возникнуть у ребенка! Где марсельский батальон?
— Вот, видите, здесь пушки и обоз, на берегу реки отдыхает батальон, а я здесь несу караул!
— Боже праведный! — воскликнул пастух, молитвенно складывая руки на груди. — Кто заманил тебя в эту орду нечестивых?.. Кто соблазнил твою невинную душу? Слушай, дитя мое: ты на плохом пути! Эта дорога приведет тебя прямо в ад! Я сам добрый патриот, послушайся меня, брось своих марсельцев, пойди со мною. Ты будешь помогать мне пасти овец, а когда мы придем в Альпы, я щедро награжу тебя!
— Мне уйти из батальона! Ни за что! Можете мне сулить самые щедрые награды на свете — я ни на шаг не отойду от товарищей. Да здравствует нация! Свобода или смерть!
— Бедный, бедный мальчик! Кто так затуманил тебе голову? В таком возрасте — думать о смерти! О, бедное, заблудшее дитя! Прощай, я спешу. Я прошу тебя лишь об одном: никому не говори о нашей встрече. Да хранит тебя бог!
И пастух быстро удалился со своим стадом.
Удивленный всем происшедшим, я долго еще провожал его глазами.
Затем я вернулся к своим вещам, разложенным на настиле моста. Но мысли о странном пастухе не оставляли меня, и я не получал уже удовольствия ни от примерки красного пояса, ни от чистки пистолетов. Вдруг я услышал конский топот. Он доносился из-за зарослей шиповника, откуда несколькими минутами раньше пришел пастух и его стадо.
Я обернулся и увидел четырех национальных гвардейцев с трехцветными кокардами на треуголках, с саблями наголо и пистолетами в руках. Всадники мчались во весь опор прямо на меня, но в нескольких шагах от моста они резко осадили коней.
— Гражданин патриот, — обратился ко мне один из них, — скажи, не встретил ли ты здесь пастуха со стадом овец?
— Нет, — ответил я не раздумывая.
— Жалко, — сказал гвардеец. — Если бы ты указал дорогу, по которой пошло стадо, это была бы огромная услуга родине: этот пастух — смертельный враг революции!
Черт возьми! Зачем я сказал «нет»? Теперь я горячо сожалел об этом. Я сделал попытку с честью выйти из затруднения:
— Я не видел никакого пастуха, но припоминаю, что слышал звон бубенчиков в том направлении, за ивняком.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.