Марли и мы - [87]

Когда нам оставалось всего лишь четыре часа езды до дома, зазвонил мой сотовый. Это была медсестра ветеринарной лечебницы. Она сказала, что Марли стал апатичным, а его лапы ослабели еще больше. Казалось, он испытывал дискомфорт. Она сказала, что ветеринару требуется наше согласие на то, чтобы вколоть ему дополнительную дозу стероидов и обезболивающих. Конечно, сказал я. Сделайте все, чтобы ему было хорошо, а мы завтра же заберем его.

На следующий день, 29 декабря, когда Дженни приехала забрать Марли домой, он выглядел немного усталым, но явно не больным. Как нас и предупреждали, его лапы стали еще слабее. Доктор рекомендовал давать Марли лекарства от артрита. Один из служащих помог Дженни поместить Марли в мини-вэн. Спустя полчаса после приезда домой у него начались рвотные позывы – он пытался срыгнуть слизь, скопившуюся в горле. Дженни выпустила его в сад, а он просто опустился на замерзшую землю и замер. Она позвонила мне на работу в панике:

– Я не могу затащить его обратно! – кричала она. – Он лежит там, на холоде, и не собирается вставать!

Я немедля бросился домой, но через сорок пять минут, когда я приехал, ей уже удалось поднять его и загнать в дом. Я увидел, что пес растянулся в гостиной: у него явно что-то болело, и он был не в своей тарелке.

За все тринадцать лет я ни разу не вошел в дом без приветствия Марли. Он валился к моим ногам, трясся, вытягивался, сопел, молотил по мне хвостом, как будто я только что вернулся со Столетней войны. Но сегодня ничего подобного не произошло. Его глаза следили за мной, когда я вошел в комнату, но он даже не пошевелился. Я опустился на колени и почесал пса за ухом. Реакции не последовало. Он не попробовал пожевать мое запястье, не хотел играть, не поднял головы. Его взгляд был устремлен вдаль, а хвост безжизненно вытянулся на полу.

Дженни оставила в лечебнице для животных два сообщения и ждала, когда ветеринар позвонит ей, но становилось очевидно, что нужно вызывать «скорую». Я позвонил третий раз. Через несколько минут Марли встал на трясущиеся лапы и попытался срыгнуть, но у него и на этот раз ничего не вышло. Тут-то я и заметил, что его живот стал гораздо больше, чем обычно, и сделался упругим на ощупь. Мое сердце ушло в пятки, я знал, что это значило. Я снова позвонил в клинику и рассказал, что у Марли вздулся живот. Секретарь попросила меня подождать минутку, а потом сообщила:

– Врач велела, чтобы вы привезли его.

На этот раз мы с Дженни даже не стали советоваться: мы поняли, что пришло время Марли. Мы обняли детей и сказали им, что Марли чувствует себя очень плохо и ему нужно съездить в больницу, где врачи постараются вылечить нашего пса. Когда я оделся, то заглянул в комнату: Дженни с детьми окружили лежащего на полу Марли, а тому, похоже, было уже все равно. Каждый из них хотел приласкать его, и у каждого осталось лишь несколько минут, чтобы побыть с псом наедине. Дети верили в то, что собака, которая была частью их жизни, скоро вернется такой же, какой была.

– Поправляйся, Марли, – пропищала Колин.

С помощью Дженни я затащил Марли в машину. Жена обняла пса в последний раз, и мы тронулись. Я пообещал позвонить, как только узнаю что-то новое. Марли лежал на полу рядом с задним сиденьем, положив голову на кожух кардана, и я ехал, одной рукой держа руль, а другую протягивая назад, чтобы почесывать его голову и плечи.

– О, Марли, – повторял я.

На автостоянке ветлечебницы я помог псу выбраться из машины. Он обнюхал дерево, возле которого оставляли свои метки другие собаки. Любопытство не покидало его, несмотря на отвратительное самочувствие. Я не торопил пса, ведь, скорее всего, он делал это последний раз в своей жизни. Затем я осторожно потянул поводок и повел его в клинику. Войдя Марли решил, что проделал достаточно большое путешествие, и осторожно опустился на кафельный пол. После безуспешных попыток заставить Марли подняться санитары положили его на носилки и отвезли в смотровую.

Через несколько минут ветеринар, молодая женщина, которую я видел впервые, провела меня туда же и показала два рентгеновских снимка на белой доске. Было видно, что желудок Марли увеличился почти в два раза. Врач указала на два темных пятна размером с кулак в том месте, где желудок переходит в кишечник. Это означало, что там все перекрутилось. Она пообещала, что введет ему успокоительные, вставит в его желудок зонд и постарается выпустить газы, вызвавшие вздутие. Как и в прошлый раз, она хотела с помощью зонда устранить причину плохого самочувствия Марли.

– Это займет много времени, – сказала она, – но я постараюсь.

Итак, снова начиналась лотерея с одним процентом, в которую блестяще сыграла летом доктор Хопкинсон. Способ сработал один раз, он мог сработать и второй. Я молчал, в душе надеясь на лучшее.

– Хорошо, – согласился я. – Пожалуйста, пусть это будет ваша лучшая операция.

Через полчаса врач вышла с мрачным лицом. Она трижды безуспешно попыталась открыть кишечник. Она дала Марли еще успокоительных, надеясь, что они смогут расслабить мышцы живота. Когда и это не помогло, она вставила катетер между его ребер – отчаянная попытка, но и она ни к чему не привела.