Марли и мы - [47]

Объявления публиковались почти каждый день и были одновременно и душераздирающими и смешными. Со своей выгодной позиции опытного человека я распознал попытки скрыть истинную причину продажи собак. Объявления пестрели солнечными эвфемизмами, описывавшими типы поведения, которые я знал слишком хорошо. «Живой… любит людей… ему нужен большой сад… нужно место, чтобы мог резвиться… энергичный… горячий… мощный… уникальный». В итоге получался портрет собаки, которую невозможно контролировать. Собаки, которая стала помехой нормальной жизни. Собаки, от которой отрекается ее собственный хозяин.

Я улыбнулся про себя: объявления были комичны в своей попытке обмануть. Когда я читал «неистово преданный», я понимал, что продавец имеет в виду «кусается». «Верный товарищ» означало «страдает боязнью разлуки», а «хорошая сторожевая собака» переводилось как «громко и постоянно лает». Когда я видел надпись: «лучшая цена», я знал, что отчаявшийся собаковод на самом деле спрашивал: «Сколько нужно доплатить, чтобы вы избавили меня от этого субъекта?» Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Я не пасовал перед трудностями и не верил, что всегда оптимистичная Дженни изменилась. Мы были не из тех, кто излагает свои проблемы в рекламных объявлениях. Несомненно, с Марли у нас возникали трудности. Он был абсолютно не похож на тех величественных собак, рядом с которыми прошло наше детство. У него была масса вредных привычек и плохих манер. Этот вердикт вынес бы ему любой присяжный. Но он был уже не тем глупым щенком, которого мы привезли домой два года назад. Со своей стороны, он тоже старался. В наши обязанности как его хозяев входило вышколить его согласно нашим запросам, но, с другой стороны, необходимо было научиться принимать Марли таким, какой он есть. И не просто принимать, а ценить его и его неукротимый собачий дух. Мы принесли в свой дом живое, сопящее существо, а не модный аксессуар, чтобы поставить в угол. Хороший или плохой, он был нашей собакой. Он был частью нашей семьи и, несмотря на все его недостатки, стократно вернул нам нашу доброту. Подобную преданность невозможно купить ни за какие деньги.

Я не был готов бросить его.

Пока я ни шатко ни валко подыскивал Марли новый дом, я продолжал с рвением работать с ним. Моя личная «Миссия невыполнима» заключалась в следующем: перевоспитать эту собаку и доказать Дженни, что наш пес достоин остаться. Проклиная недосып, я начал подниматься на рассвете, усаживал Патрика в прогулочную коляску и направлялся на побережье, чтобы подвергнуть Марли новому испытанию. Сидеть. Замри. Лежать. Рядом. Мы повторяли команды снова и снова. В моем голосе звучало отчаяние, и Марли, казалось, это чувствовал. Сейчас ставки были слишком высоки, все было по-настоящему. Когда он не совсем понимал это, я произносил следующую фразу, не смягчая ни слова: «Мы пришли не ради того, чтобы тратить время впустую, Марли. Понимаешь? Давай-ка». И мы отрабатывали все команды заново, а мой помощник Патрик хлопал ручонками и кричал своему большому палевому другу: «Пиятиль! Уэээ-о!»

К тому времени, когда я снова записал Марли на занятия, он уже перестал быть тем малолетним преступником, с которым я показался там в первый раз. Он все еще был диким, как кабан, но теперь он уже знал, что я его начальник, а он мой подчиненный. На этот раз почти не было рывков к другим собакам, никаких неконтролируемых побегов и обнюхиваний. Все восемь занятий я держал его рядом на коротком поводке, а он был счастлив до небес работать совместно. На нашем последнем занятии инструктор – спокойная женщина, полная противоположность мисс Строгий Взгляд, – вызвала нас вперед. «Итак, – сказала она, – покажите, что вы умеете».

Я приказал Марли сесть, и он аккуратно опустился на землю. Я поднял сдерживающий поводок на его шее твердым рывком ведущего и приказал ему идти рядом. Мы пробежались трусцой до автостоянки и обратно. Марли трусил рядом, его плечо терлось о мою ногу, как и требовалось по книге. Я снова приказал ему сесть, встав прямо перед ним и указывая пальцем ему на лоб. «Сидеть», – сказал я уверенно и отпустил поводок. Я отошел на несколько шагов назад. Его большие карие глаза внимательно следили за мной, ожидая малейшего знака того, что я его освобождаю, но он оставался прикован к асфальту. Я обошел вокруг. Марли трепетал от возбуждения и поворачивал голову, следя за мной, но не прыгал вперед. Вновь оказавшись перед ним, ради смеха я щелкнул пальцами и крикнул: «Ко мне!» Он взвился с места так, словно увидел вкусную косточку. Инструктор прыснула со смеху, это был хороший знак. Я повернулся к нему спиной и отошел на три метра. Я чувствовал, как его взгляд прожигает мне спину, но он держался. Когда я повернулся к нему, он весь дрожал. Вулкан готовился к извержению. Затем, расставив ноги пошире, я принял боксерскую стойку и произнес: «Марли… – тут я сделал паузу, – ко мне!» Он бросился ко мне со всех ног, и я приготовился. В последний момент я ловко отступил в сторону с грациозностью тореадора, и он пронесся мимо, затем повернул назад и пихнул меня сзади носом.