Марли и мы - [19]

– Вот поэтому я хозяин, а ты зверь, – объяснил ему я, на что он немедля еще раз отряхнулся, вновь окатив меня водой и осыпав песком с ног до головы.

Я закинул одну из палок обратно в воду, и он ринулся за ней с громким лаем. Вышел Марли на берег уже другим, более мудрым противником. Теперь он вел себя осторожнее и опасался подходить ко мне близко. Он остановился примерно в десяти метрах от меня с палкой в зубах, не сводя глаз с нового объекта своих желаний, то есть своей первой палки, которую я держал высоко над головой. По всей видимости, шарики в его мозгу снова закрутились. Он, наверное, думал: «На этот раз я просто постою здесь и подожду, пока он ее бросит, и тогда у меня будут обе палки, а у него ни одной».

– Ты меня совсем дураком считаешь, да, песик? – издевался я. Сильно размахнувшись, я с нарочито громким криком сделал движение рукой, как будто бы я бросаю свою палку. Думаете, Марли это понял? Поддавшись на мою уловку, пес с шумом плюхнулся в воду, не выпуская из зубов прежней добычи и проплыл чуть ли не полпути до Палм-Бич, прежде чем сообразил, что палка все еще у меня.

– Хватит издеваться над бедным животным! – крикнула Дженни со скамейки, и, обернувшись, я увидел, что она хохочет.

Когда Марли наконец-то снова добрался до суши, он рухнул на песок, измученный, но без желания расставаться с тем, что по-прежнему держал в пасти. Я показал ему свою палку, как бы напоминая, насколько она ценнее, чем его.

– Фу, брось! – скомандовал я и поднял палку, будто собираясь опять запустить ее в воздух. Мой пес-дурачок снова вскочил и бросился к воде.

– Фу, брось! – повторил я, когда он вернулся.

Так повторялось несколько раз, и, в конечном счете, он выполнил команду. И в то мгновение, когда его палка оказалась на песке, я бросил ему ту, что была у меня в руках. Мы проделывали упражнение снова и снова, и с каждым разом Марли вроде бы все лучше улавливал суть. Урок постепенно начал откладываться в его здоровенной черепушке. Если он отдавал мне свою палку, я бросал ему другую.

– Это как обмен подарками в офисе, – учил я его. – Чтобы получить, надо научиться отдавать.

Он подпрыгнул и коснулся своей измазанной в песке пастью моего лица. Я принял этот жест как знак того, что урок выучен.

Пока мы с Дженни шли домой, измученный Марли ни разу не натянул поводок. Я весь светился от гордости за свое достижение. Неделями мы с Дженни пытались обучить пса основным правилам поведения и манерам, но прогресс был просто ничтожным. Будто бы мы пытались научить дикого жеребца пить чай из изящного фарфорового сервиза. Бывали дни, когда я чувствовал себя родителем ребенка-инвалида. Я все вспоминал Святого Шона и то, как я, десятилетний мальчишка, успешно обучил его всему необходимому для воспитанной собаки. Мне просто становилось интересно, неужели я сейчас делаю что-то не так.

Но наше небольшое упражнение с палкой подало проблеск надежды.

– Знаешь, – сказал я Дженни, – кажется, до него начинает доходить.

Она посмотрела на пса, устало бредущего рядом. Он был мокрый и весь в песке. Из пасти капала слюна, а палка, добытая тяжелым трудом, все еще была зажата в зубах.

– Я не очень уверена в этом, – сказала она.

На следующее утро я снова проснулся до рассвета от всхлипываний Дженни.

– Эй, – сказал я, обнимая ее. Она прижала лицо к моей груди, и я почувствовал, как моя футболка намокает от ее слез.

– Я в порядке, – выдавила она. – Правда. Только… В общем, ты знаешь.

Конечно, я знал. Я старался держаться бодро, но и у меня было то же тяжелое ощущение потери и неудачи. Странно. Менее чем 48 часов назад мы были переполнены радостью, ожидали ребенка, а теперь все повернулось так, будто бы никакой беременности вообще не было. Словно все это время мы спали и видели сон, а сейчас с трудом просыпаемся.

Чуть позже в тот день я вместе с Марли поехал за продуктами и лекарствами для Дженни. По пути обратно я остановился у цветочного магазина и купил огромный красивый букет весенних цветов, надеясь, что это поднимет настроение Дженни. Чтобы букет не рассыпался по дороге, я закрепил его ремнем безопасности на заднем сиденье возле Марли. Когда мы проезжали мимо зоомагазина, я подумал, что пес тоже заслужил поощрения. В конце концов, он лучше меня сумел успокоить безутешную женщину.

– Будь хорошим мальчиком, я сейчас вернусь.

И я побежал в магазин, чтобы купить ему большую игрушечную косточку из замши.

Спустя несколько минут мы вернулись домой. Дженни вышла встретить нас, и Марли выскочил из машины, чтобы поприветствовать хозяйку.

– У нас для тебя маленький сюрприз, – сказал я, но на заднем сиденье, где были цветы, сюрприз ожидал скорее меня.

Когда я покупал букет, он состоял из белых маргариток, желтых хризантем, отборных лилий и ярко-красных гвоздик. Однако теперь гвоздики куда-то исчезли. Приглядевшись, я заметил обезглавленные стебли, на которых несколько мгновений назад красовались цветки. В остальном букет остался в первозданном виде. Я пристально посмотрел на Марли: он кружился, будто танцевал под зажигательную мелодию.

– А ну, иди сюда! – заорал я, и началась погоня.

Когда я, наконец, изловил пса и разжал челюсти, то обнаружил там неопровержимое доказательство его вины. Глубоко в огромной пасти, застрявшая в зубах, словно кусок жевательного табака, виднелась одинокая красная гвоздика. Остальные, предположительно, уже соскользнули в шлюз. Я был готов прибить Марли на месте.