Маркус и Сигмунд - [31]

— Не обязательно ничего говорить, — сказала Бента. — Приятно, что ты не заскучал до смерти, Мэкакус.

Маркус кивнул:

— Мне тоже приятно.

Внутри он сжался, услышав свой собственный равнодушный тон, но у него не было выбора. Если он обнаружит свои настоящие чувства, он предаст Сигмунда и сам окажется величайшим мерзавцем на свете. Если он хотя бы только один раз сказал, что не влюблен, было бы еще ничего. Но в последние дни он практически больше ни о чем не говорил. Раскрой он сейчас карты, Сигмунд подумает: он врал всю дорогу и все его признания были трусливой, подлой тактикой, чтобы обмануть доверчивого приятеля: «Ах нет, Сигмунд. Я не могу влюбиться. Я ведь потерял способность любить! Можешь расслабиться! Я не буду стоять на пути твоей любви к Бенте Иверсен! Наоборот! Я помогу тебе, как ты мне помогал! Я же твой друг, Сигмунд! Можешь на меня положиться!»

И теперь, как только Сигмунд расслабился: «Ах нет, дорогой! Я совсем забыл сказать, что мы с Бентой влюблены друг в друга. Ко мне внезапно вернулась способность любить, понимаешь. Да, я понимаю, что звучит немного странно, но так получилось».

Это было невозможно. Таким подлецом он быть не мог. Он должен скрывать свои подлинные чувства, и делать это тщательно. Он не может делать вид, что слегка заинтересован. Тогда он себя выдаст раньше или позже. Одного взгляда или интонации будет довольно, чтобы Сигмунд увидел его насквозь, особенно сейчас, потому что сейчас он начеку. Нет, единственный способ — это делать вид, что ему все совершенно неинтересно. Концерт ничего. Девчонка ничего. Жизнь ничего. Он посмотрел на часы.

— Ой, — сказал он, — если мы хотим сходить в кафе, надо идти сейчас. Поезд будет через час.

— Через два часа будет еще один поезд, — сказала Бента. — Я думала ехать на нем.

— Я тоже, — сказал Сигмунд.

Маркус зевнул:

— Как хотите. Я решил лечь пораньше. Завтра будет новый день.

Он посмотрел на стену. Кажется, он насчитал девятнадцать щепок?

* * *

Полчаса, которые Маркус провел в кафе, превратились в короткий, но жуткий кошмар. Девчонки пили капучино, Сигмунд тоже, хотя Маркус знал, что друг не любит кофе. Сам Маркус пил колу. У нее был угольный вкус. Остальные ели бутерброды с креветками, которые Сигмунд нахваливал что есть сил. Маркус ел кокосовую булочку. У нее был вкус хлопка. Остальные шутили и смеялись. Сам он не произнес ни одного слова, но не мог удержаться и не искать время от времени взгляд Бенты. Ему не удавалось. Очевидно, ее больше занимал Сигмунд, болтающий без умолку. Ясно было, что он в прекрасном настроении. И девчонки тоже, и все посетители кафе «Квик». Да. Маркусу даже показалось, что ни разу не видел у людей в кафе такого хорошего настроения. Смех раздавался от всех столиков, и даже от столика у окна, где разместились Райдар и Пер Эспен. Они смеялись громче всех. Иногда они посматривали на девчонок, особенно на Бенту, и когда они смотрели, Маркус немного улыбался, потому что не хотел, чтобы Райдар и Пер Эспен заподозрили его в плохом настроении.

Тем временем прошло полчаса. Маркус встал:

— Ну вот, пора идти домой.

— Вообще-то, я подумал сделать еще и тату, — сказал Сигмунд. — Но к Роберту стояла такая очередь. И я решил уступить другим.

— Еще не поздно, — сказала Бента.

— Завтра будет новый день, — сказал Маркус.

— И где ты хочешь татуху, Сигги? — поинтересовалась Берит.

— У меня цветок на заднице, — сообщила Беата.

— Спасибо за сегодняшний вечер, — сказал Маркус.

— Вообще-то, я думал — на плече, — сказал Сигмунд.

— Круто, — оценила Бента. — У меня тату на плече. — Хочешь посмотреть?

Она спустила свитер с плеча, а Сигмунд наклонился поближе.

— Я бы с удовольствием остался, но вы же знаете: тю-тю, и поезд ушел, — сказал Маркус, слегка посмеиваясь.

— А что это за бабочка? — спросил Сигмунд.

— Махаон, — ответила Бента.

— Я оставлю дверь открытой, — сказал Маркус.

— Махаон? — переспросил Сигмунд. — А ты не против, если я тоже сделаю себе махаона?

— Да нет, — ответила Бента. — Тогда у нас будет парочка махаонов.

— Об этом я и подумал, — сказал Сигмунд.

— А может быть, ты себе еще и цветок на заднице нарисуешь? — спросила Беата.

— Посмотрим, — ответил Сигмунд.

— Да, у тебя много прекрасного тела, которое можно разукрасить, — заметила Берит.

— Я, наверно, уже буду спать, когда ты придешь, — сказал Маркус. — Не буди меня.

— Да, — сказал Сигмунд, — тела у меня хватает.

Пер Эспен и Райдар засмеялись и покосились на них. Маркус обернулся, расплылся в улыбке и пошел к двери. Выйдя на улицу, он быстро взглянул в окно. Пер Эспен показал ему палец. Маркус медленно побрел вниз по улице к вокзалу, думая о том, что Бенте, должно быть, так же плохо, как и ему. Просто она была более талантливой актрисой.

Когда он вошел в вагон, до отправления оставалось еще три минуты. Маркус занял место в тихом вагоне и сел. Он смотрел на платформу пару минут, потом встал. В конце концов, можно же было опоздать на поезд. И раз уж он опоздал, можно немного погулять до следующего. Он быстро пошел к выходу. Поезд тронулся. Маркус побежал в следующий вагон. Там он наткнулся на кондуктора.

— Мне надо выйти, — сказал он.