Марксизм в России начинался со лжи - [45]

Точно так и Маркс в связи с известной попыткой Н. Михайловского доказать, будто в «Капитале» сформулирована некая единственная в своем роде модель движения народов непременно и неотвратимо через буржуазную стадию, писал о том, что Михайловскому «непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем (капиталистическом. — Г. К.) пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, — для того, чтобы прийти в конечном счете к той (коммунистической. — Г. К.) экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека. Но я прошу у него извинения. Это было бы одновременно и слишком лестно, и слишком постыдно для меня» (Соч., т. 19, с. 120). Неизменными, с точки зрения социальной сути, стало быть, все-таки действительно остаются и начальная, и конечная точки триады. Но в «средней» (по слову Чернышевского) или «вторичной» (по слову Маркса) формации могут быть именно самые различные пропуски (не только буржуазной ступени).

В доказательство этого Маркс приводит такой пример: «В разных местах “Капитала” я упоминал о судьбе, постигшей плебеев Древнего Рима. Первоначально это были свободные крестьяне, обрабатывавшие, каждый сам по себе, свои собственные мелкие участки. В ходе римской истории они были экспроприированы. То самое движение, которое отделило их от их средств производства и существования, влекло за собой не только образование крупной земельной собственности, но также образование крупных денежных капиталов. Таким образом, в один прекрасный день налицо оказались, с одной стороны, — свободные люди, лишенные всего, кроме своей рабочей силы, а с другой стороны — для эксплуатации их труда — владельцы всех приобретенных богатств. Что же произошло? Римские пролетарии стали не наемными рабочими, а праздной чернью (курсив Маркса. — Г. К.), более презренной, чем недавние “poorwhites” (“белые бедняки”) южной части Соединенных Штатов, а вместе с тем развился не капиталистический, а рабовладельческий способ производства. Таким образом, события поразительно аналогичные, но происходящие в различной исторической обстановке, привели к совершенно разным результатам. Изучая каждую из этих эволюций в отдельности и затем сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явления; но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая добродетель которой состоит в ее надысторичности» (там же, с. 120—121; курсив мой. — Г. К.).

Отвергая все шаблоны, Маркс анализирует именно конкретные условия России.

Не любопытно ли, что Плеханов, касаясь этого же места в письме Маркса в «Отечественные записки», пишет о нем как якобы о единственном указании автора «Капитала» на конкретную ситуацию, в которой обнаружилось несовпадение объективного результата с традиционными представлениями. На самом же деле Маркс к тому ведь и указал на этот факт, чтобы подчеркнуть, что не менее непривычным результатом явилось и развитие России, где крестьянство, в свою очередь, оказывается, может обойтись и без массовой пролетаризации его, ибо страна в самом деле минует в целом всю ступень капитализма... Такой тут ход мысли.

А разве не говорит об отсутствии каких-либо абсолютов в историческом развитии также и то, что в большинстве стран Западной Европы совершенно очевидно не было рабовладельческой стадии: свободное крестьянство превратилось здесь, в отличие от Древнего Рима, вовсе не в рабов и люмпенов, а в крепостных. Чернышевский, в свою очередь, приводит и еще массу примеров в доказательство частой повторяемости именно выпадения «средней» ступени. «В индивидуальной жизни, — пишет он, — средние моменты развития могут быть пропускаемы в реальном процессе известного явления, когда человек, в котором этот процесс стоит еще на низкой ступени, сближается с человеком, в котором он достиг уже гораздо высшей степени» (Соч., М., 1986, т. 1, с. 634). «...Ход индивидуальной жизни может перебегать с первой ступени прямо на третью...» (там же, с. 635).

Завершая это письмо, хочу привести и еще некоторые положения Маркса из десятилетиями охраняемого Вами от общественности его рукописного наследия. О том, что Вы, именно Вы скрывали истинный смысл учения Маркса о России, а о его близости к позиции Чернышевского вообще молчали и молчите, — об этом хотелось бы поразмыслить, ни в коем случае не торопясь. Вы ведь утверждаете, будто Маркс и Чернышевский — в сущности, антиподы во взглядах на Россию... М-да... Бедный марксизм...

Тем более скрывал «русскую идею» Маркса от всех на свете первый русский «марксист» Плеханов. Он не допускал никому и слова сказать о том, что Россия, не избежав и капиталистических влияний, пойдет все-таки своим, самобытным путем. Если же строго следовать смыслу событий, то вообще-то разве в истории возможны не самобытные пути? Они кому-то желаемы, но возможны ли?