Марксистская анатомия Октября и современность - [8]

На смену НЭПу в конце 1920-х годов пришел российский советский бюрократизм во главе с И. В. Сталиным, который воплотил в себе многие черты Наполеона I и даже отчасти Наполеона III. Спецификой российского бонапартизма (что, надо сказать, до сих пор сбивает с толку очень многих) было то, что советский «Наполеон» подвел черту под развитием революции, введя в СССР режим «государственного социализма», спроектированный еще в XIX в. сен-симонистами, Родбертусом и др., - модель общества, которую беспощадно критиковал Ф. Энгельс в последние годы своей жизни. Однако основные характеристики бонапартизма, описанные К. Марксом в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (см. Соб. соч., т. 8, сс. 115–217) просматриваются и в его особом, советском, варианте. Здесь и культ личности, основанный на «традиционной народной вере», и «огромная духовная революция» по его развенчанию (см. там же, т.16, с. 375). Здесь и «исполнительная власть с ее громадной бюрократической и военной организацией», при которой «всякий общий интерес немедленно отрывался от общества, противопоставлялся ему как высший, всеобщий интерес, вырывался из сферы самодеятельности членов общества и делался предметом правительственной деятельности, — начиная с моста, школьного здания и коммунального имущества какой-нибудь сельской общины и кончая железными дорогами, национальным имуществом и государственными университетами». Российская революция, как и Великая Французская, «должна была развить далее то, что было начато абсолютной монархией, — централизацию, но вместе с тем она расширила объем, атрибуты и число пособников правительственной власти» (там же, т.8, с. 207). Сталин, как и Наполеон, «завершил эту государственную машину» (см. там же), как и последний, он заложил основу новой судебно-правовой системы, ввел новое административно-территориальное деление и т. д. При Сталине состоялась индустриализация страны, подобно тому, как в XIX веке во Франции при Наполеоне III завершился промышленный переворот.

Сталинское руководство, как и Бонапарты, опиралось на крестьянство, но, в отличие от последних, не на парцельных крестьян — мелких собственников (хотя в середине 1920-х сам И. В. Сталин еще колебался), а на малоимущее крестьянство с сильными общинными пережитками, которое и при НЭПе составляло большинство сельского населения. Этим же объясняется и конечный успех коллективизации сельского хозяйства, которая позволила временно сохранить этому крестьянству его особое классовое состояние.

В связи с последним уместно вспомнить такое место из письма Ф. Энгельса К. Каутскому от 15 февраля 1884 г.:

«Следовало бы кому-нибудь взять на себя труд разоблачить распространяющийся, как зараза, государственный социализм, воспользовавшись его образчиком на Яве, где он процветает на практике… голландцы на основе древнего общинного коммунизма организовали производство на государственных началах и обеспечили людям вполне удобное, по своим понятиям, существование; результат: народ удерживают на ступени первобытной ограниченности, а в пользу голландской государственной казны поступает 70 млн. марок ежегодно… Случай в высшей степени интересный, и из него легко извлечь практические уроки. Между прочим, это доказательство того, что первобытный коммунизм на Яве, как и в Индии и в России, образует в настоящее время великолепную и самую широкую основу для эксплуатации и деспотизма (пока его не встряхнет стихия современного коммунизма). В условиях современного общества он оказывается… кричащим анахронизмом, который либо должен быть устранен, либо же получить дальнейшее развитие…»

(К. Маркс, Ф. Энгельс, Соб. соч., т. 36, с. 96–97)

Конечно, в Советском Союзе был другой «случай» «государственного социализма», — насаждавшийся не колонизаторами в отсталой стране с преобладанием первобытного натурального хозяйства, а ВКПб с целью быстрой и массовой пролетаризации крестьянства при его наименьшем сопротивлении. Вместе с тем практика советского «госсоца» подтвердила, что и преобразованная в колхозы общинность остается базой эксплуатации и деспотизма.

Коллективизация позволила большевикам провести также необходимую для индустриализации общества культурную революцию на селе. Но дальнейшее развитие старой русской общины в передовые сельхозкоммуны оказалось невозможным из-за, во-первых, ее полуразложившегося состояния и, во-вторых, отсутствия рядом бестоварного социализма (современного европейского посткапиталистического коммунизма); поэтому именно коллективизация способствовала постепенному, но окончательному исчезновению общины и перекачке свыше 30 млн. рабочих рук из села в город.

Сходство процессов буржуазной трансформации Франции и России продолжается вплоть до Ельцина. Борис Николаевич повторил почти все шаги Луи Бонапарта. Так же сначала был избран президентом, затем разогнал и расстрелял парламент, так же дал стране новую авторитарную конституцию, — и все это используя рецидив наполеоновско-сталинской идеи сильного и неограниченного правительства во главе с волевой личностью. При Ельцине, как и при Наполеоне III, власть тесно переплелась с уголовным миром… Борис Николаевич, в отличие от Луи Бонапарта, императором не стал, но политику он проводил проимперскую, причем с тем же результатом: если Наполеон III оконфузился в Мексике, то Ельцин — в Чечне.