Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [86]

– Почему вы здесь? Я же приказал вам оставаться на месте!

Ответ не замедлил: ночь, одни в степи, никакой связи; мы думали, что «нас бросили».

– Что? – заорал генерал Марков. – Вы видели, что я бросил кого-нибудь? А не хотите – ну вас к черту! Получайте расчет! – И, широко расставив ноги, он запустил руку в боковой карман своей неизменной куртки и вытащил оттуда бумажник. Кубанцы заголосили. Генерал Марков спрятал свой бумажник и приказал возвращаться на свое место и сам исчез с ними в темноте. Жест генерала был замечательный, всех развеселивший.

* * *

Переправа через р. Кубань при наличии двух паромов и 1–2 десятков лодок, при полном напряжении сил и использовании времени, для армии неизбежно должна была затянуться на трое суток. Ведь переправить нужно было свыше 600 подвод, орудий и зарядных ящиков; до 4000 лошадей и свыше 9000 человек. Срок большой и достаточный для противника, чтобы сосредоточить свои войска и ударить ими по переправившейся части Добровольческой армии или ожидающей переправу. Генерал Корнилов рисковал. Но красные, не зная подлинных намерений своего противника, продолжали держать лучшие свои части у железнодорожного моста, сосредотачивая остальные на западной окраине Екатеринодара.

Между тем в дни переправы как никогда Добровольческая армия была в чрезвычайно опасном положении; ее силы были разъединены рекой. На второй день на северном берегу реки были 2-я и конная бригады; на южном еще оставалась 1-я. Армия вынуждена не предпринимать серьезных активных действий и тем более атаковать Екатеринодар.

Бои у города Екатеринодара

27 марта. В станице Елизаветинской собирается 2-я бригада. Конные части веером вокруг нее ведут наблюдение за противником. Чехословацкий батальон выдвигается для обеспечения станицы с запада. Переправляется пластунский батальон.

Во 2-й половине дня, когда красные выиграли еще 6–8 часов, они перешли в наступление на станицу, но были отброшены и отошли к белой ферме Кубанского Экономического общества, на половине пути до Екатеринодара.

В 1-й бригаде спокойно. Она полукольцом, проходящим через аул Панахес, прикрывала переправу. Огромным табором на берегу реки стоял обоз. На паром одновременно могли быть доставлены 4 подводы. Раненые ждали своей очереди. Но в обозе с беженцами нервничали и стремились попасть на паром вне очереди.

У переправы генерал Марков. Его резкий, громкий голос непрерывно обрушивался то на одних, то на других, нарушающих порядок. Несколько «нетерпеливых» подвод отведены в сторону за кусты: будут переправляться последними.

28 марта. 2-я бригада перешла в наступление. Красные, видя свое численное превосходство над нападающими, упорно отбивались. Ферма переходила из рук в руки. Наконец, враг стал отходить к городу. На помощь бригаде подошел батальон Кубанского стрелкового полка. Было взято предместье города, кожевенный и кирпичный заводы, но перед казармами наступление, уже в сумерках, остановилось под сильным огнем противника, занимавшего отличную позицию. Левый фланг бригады оказался загнутым назад, т. к. встретил сильное сопротивление из садов и с линии Черноморской железной дороги, на которой курсировали бронепоезда противника. Бригада понесла большие потери; был ранен в плечо, но остался в строю командир Партизанского полка генерал Каэанович; ранены командир пластунского батальона полковник Улагая, затем и заместивший его полковник Писарев.

* * *

В 1-й бригаде по-прежнему спокойно, но волнение у марковских добровольцев огромное: с утра они слышат все удаляющийся к городу шум боя. Они переживают большую досаду, что им не придется принять участие во взятии города. Не вытерпев, излили свою досаду генералу Маркову:

– Ваше превосходительство! Что же это? Всюду посылали в первую очередь, а как Екатеринодар брать – сиди в арьергарде!

Генерал Марков утешал:

– Без нас города, пожалуй, не возьмут.

Однако и сам переживал то же, что и все, и, как он сказал, послал в штаб армии записку о досаде, что его бригаде придется попасть в город к «шапочному разбору».

1-я батарея пригласила генерала Маркова к себе «на мамалыгу». (В этом районе аулов хлеба не было.) Гость пришел с краюхой хлеба, полученной им из Елизаветинской, которым и поделился. Разговор шел все о том же – о пассивном участии бригады. Генерал Марков утешал, но сам, прислушиваясь к звукам боя, не мог сдерживать спокойствия и пускал коротко: «Черт знает что…»

Во второй половине дня на тот берег был переправлен взвод 1-й батареи. С наступлением ночи переправлялись последние повозки обоза и, наконец, последним – Офицерский полк.

29 марта. Едва рассвело, весь Офицерский полк был на правом берегу Кубани и немедленно двинулся в сторону г. Екатеринодара. За ним Инженерная рота и батарея. В станицу зайти не пришлось. Полк вышел на большую дорогу, затем свернул с нее вправо и проходил ряд небольших ферм, окруженных садами. День был светлый; идти было легко. Генерал Марков уехал вперед, в штаб генерала Корнилова. Там он выразил свое негодование генералу Романовскому.

– Черт знает что! Раздергали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной команды к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой, я бы уже давно был бы в Екатеринодаре!