Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [45]

К этому времени отряд был усилен ротой Корниловского ударного полка в 100 штыков и двумя орудиями – взводом 1-го Юнкерского батальона, получившим на этот раз орудия от донцов.

27 января красные повели наступление на отряд, были отброшены, но обход справа заставил его отойти к ст. Синявской.

28 января. На этот раз удачное наступление красных принудило отряд отойти еще на 20 верст к востоку, к ст. Хопры. До Ростова оставалось 10 верст.

На ст. Хопры отряд полковника Кутепова был сменен отрядом генерала Черепова численностью в 820 штыков и сабель при 2 орудиях 2-го Офицерского батальона и бронированном поезде. В отряд входили: весь Корниловский ударный полк, казаки станицы Гниловской, решившие защищать свою станицу, один партизанский отряд, а затем и другой – сотника Грекова.

Отряд сотника Грекова имел в это время до 150 штыков и сабель и отличную боевую репутацию: красные называли его отрядом «Белого Дьявола»; но за ним была и другая «слава» – слава диких реквизиций. Генерал Корнилов хотел расстрелять всех офицеров, расформировать отряд, но тяжелое положение на фронте побудило его отправить его под Хопры, с тем, чтобы искупил свою вину. В первую же ночь отряд произвел налет на станцию, нанес красным большие потери, а, главное, расстроил их подготовку к наступлению на утро. Тем не менее недели через две отряд был расформирован и частично влит в части, ставшие впоследствии марковскими.

Отряд полковника Кутепова – 1-я и 2-я офицерские (2-го Офицерского батальона) и гвардейские роты, вместе со взводом Юнкерского батальона, сдавшим орудия офицерской батарее, были сведены в Ростов в резерв. В офицерских ротах, имевших в начале боев у Таганрога около 280 штыков, теперь оставалось не более 200; в Гвардейской – из 70 около 40. В Ростове роты отряда полковника Кутепова были сведены в 3-й Офицерский батальон под его начальством, причем 1-я и 2-я роты составили три роты, а гвардейская – четвертую.

Конец января и начало февраля

В середине января генерал Корнилов со штабом переехал в Ростов, теперь центр Добровольческой армии. Здесь он концентрировал все ее части. 23 января приехал 1-й Офицерский батальон, через несколько дней – 4-я офицерская рота. Не было лишь взвода Юнкерского батальона с полковником Миончинским и нескольких групп батальона и батареи, находившихся в экспедициях.

Было совершенно очевидно, что Добровольческой армии и донцам не удержать Ростова и Новочеркасска. Да и был ли в этом смысл, когда уже совершенно потеряны надежды на пробуждение казаков? Генерал Корнилов решил оставить Ростов, чтобы сохранить свою армию путем и способом, ему только известным, и к этому вел подготовку. Но приступить к выполнению своего решения он мог лишь тогда, когда положение окажется безнадежным совершенно.

И вот, несмотря на то, что красные подходили к Ростову с запада, несмотря на то, что назревала опасность образования у Ростова нового фронта в сторону Кубани, генерал Корнилов не уводил свою армию. Более того, числа 27-го он по просьбе атамана Каледина отправил на фронт у Новочеркасска Партизанский отряд своего имени и Юнкерский батальон, которым придал 1-ю юнкерскую батарею, сформировавшуюся в Новочеркасске.

29 января раздался выстрел Каледина. Казалось, наступил конец сопротивлению донцов, и 30 января эти добровольческие части возвращаются обратно: Юнкерский батальон в Ростов, Партизанский отряд задерживается на ст. Аксайской.

Новый атаман, генерал Назаров, не терял надежд спасти положение благодаря начавшемуся пробуждению казаков, вызванному выстрелом Каледина. Но – это было коротким пробуждением.

– Помогите партизанам! Спасите честь Родины и старого Дона! Пушки гремят уже под Супином! – взывали обращения к казакам и к населению городов, но никто на них уже не отзывался.

И все же генерал Корнилов не оставлял Ростова без согласия атамана Дона. Он лишь готовил армию к походу, доставая все необходимое для сохранения боеспособности, для ухода за ранеными. Многого недоставало, но провести реквизицию он не считал возможным; Ростов – территория Дона. Приходилось только взывать к доброму чувству людей. Отзывались слабо; дали 2 миллиона рублей, а для материальной поддержки ставили условие – отдача письменного приказа, который мог бы служить оправданием перед большевиками: нас принудили!

* * *

1-й Офицерский батальон прибыл в Ростов 23 января, разгрузился и перешел в Темерник, где разместился в здании Технического училища. Здесь в его состав была влита 4-я основная офицерская рота, бывшая в отряде Чернецова, пополнив 2-ю его роту, понесшую большие потери у ст. Гуково. Полковник Морозов, командовавший 4-й основной ротой, отказался стать командиром 2-й роты, но остался при батальоне рядовым бойцом, каковым и проделал с ним дальнейшие походы.

Немедленно в батальоне было преступлено к дальнейшему формированию команд, и прежде всего команды связи, знающей телефонное и телеграфное дело, отсутствие которой имело следствием гибель целой роты. Поступивший в батальон прапорщик Зоннерштрам, как знающий это дело, был назначен начальником команды. В кадры команды было взято, между прочим, несколько гимназистов из г. Орла, бывших «потешных» (юношеская организация). В Ростове были найдены: кабель, индукторские и фонетические телефоны, необходимые инструменты и пр. Не было никаких пособий, что весьма тормозило дело. Но как бы то ни было, в ближайшие дни команда установила телефонную связь между рядом пунктов. Работа была нелегкая, а главное, опасная. Провода часто перерезались местными большевиками. Приходилось их чинить по ночам, подвергаясь обстрелу врага и отстреливаясь от него. Хуже была работа на крыше вокзала, где провода связи проходили под проводами с током большого напряжения. Так люди команды учились, работали и боролись.