Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - [35]

одну мысль: Он наш Вождь!

одно чувство: Он с нами!

Генерал Корнилов заставил нас предать забвению наши политические взгляды и суждения ради единственно всеобъемлющего – «За Россию!»

Экспедиции и предприятия

Орудия для армии предстояло добыть любой ценой и в кратчайшее время.

Было известно, что немало орудий имеется в Екатеринодаре и получить их там сравнительно легко. Было и предположение, что доставить их на Дон возможно, однако при наличии команды сопровождения, которая не побоялась бы применить силу оружия, если будут препятствия. Для этого 4 января была сформирована особая команда в числе 54 человек под начальством капитана Беньковского: 7 офицеров и 14 юнкеров 1-й батареи, вооруженных винтовками и с 1 пулеметом, и 33 офицера 2-й и 3-й батарей.

Уже в Ростове у вагона команды появилась толпа рабочих, кричащая, что «кадеты» едут на Кубань, чтобы утопить мирные станицы в крови. Подошедший патруль разогнал толпу. На ст. Кущевка команде сообщили, что на ст. Тихорецкая она будет арестована. Это побудило ее направиться к месту назначения по Черноморской железной дороге. Но и там была пробита тревога: ст. Старо-Минскую команда проскочила только угрозой открыть огонь, но на ст. Тимошевской в последний момент к ее вагону подошел назвавшийся командиром 2-го Таманского полка некий полковник Фесько и предложил, при условии выдачи оружия, вывести команду из создавшегося положения, после чего команда будет продолжать свой путь, заверив это «честным словом офицера». Поверив, команда сдала оружие и… была арестована и отвезена в Новороссийск в распоряжение властей Черноморской советской республики.

Судьба арестованных для них самих была совершенно очевидной. Их уже вели на расстрел, как неожиданно было изменено решение и их посадили в тюрьму. Оказалось, как они узнали, Кубанское краевое правительство по просьбе генерала Алексеева заявило Новороссийскому Совету, что судьба ста пятидесяти видных красных деятелей, захваченных на Кубани, будет зависеть от судьбы арестованных офицеров, и, кроме того, с Кубани будет прекращена доставка продовольствия в Новороссийск, что и спасло добровольцев. Красные не приняли лишь предложения об обмене арестованными.

В тюрьме добровольцы просидели три месяца, не ожидая для себя ничего хорошего. До них доходили слухи об оставлении Добровольческой армией Дона, о ее неудаче на Кубани и смерти генерала Корнилова. Узнали они и о том, что солдаты Варнавинского полка потопили в море 40 своих офицеров…

Но опять неожиданное для них обстоятельство резко изменило их судьбу. В Новороссийск прибыла из Севастополя, к которому подходила германская армия, Черноморская эскадра. Ее командующий, адмирал Саблин, опасающийся, что германская армия, начавшая переправляться через Керченский пролив на Тамань, будет наступать и на Новороссийск, добился освобождения из тюрьмы добровольцев, так как они необходимы для защиты порта.

Офицеры были размещены по частным квартирам, причем им было заявлено властями, что за исчезновение хотя бы одного из них или малейшее действие в пользу врага все они будут расстреляны. На «свободе» бывшие узники наблюдали жизнь интеллигенции, думающей только о себе, и разговаривали с офицерами-моряками, поражаясь при этом их равнодушному отношению к делу Добровольческой армии, хотя их эскадра и стояла под Андреевским флагом. Весь интерес был сосредоточен на судьбе эскадры.

А через немного дней произошла драма Черноморского флота. Немцы требовали возвращения его в Севастополь, т. е. сдачу им, а Совет Народных Комиссаров требовал потопления флота. Моряки не оказались единодушными. «Мы были, – записал один из офицеров, – бессильными свидетелями душераздирающих сцен, когда старые черноморцы плакали, как женщины, умоляя красную сволочь пожалеть корабли». Большая часть матросов решила не выполнять распоряжения советской власти и уплыла в Севастополь, занятый немцами. Но меньшая часть выполнила и утопила на рейде дредноут «Свободная Россия» и несколько других судов.

После этого в Новороссийске водворилась полная анархия, господами которой были матросы, красноармейцы, большевики. У группы добровольцев уже не стало защитников, и они решили бежать, приобретя через служивших в Совете своих благожелателей необходимые документы. Бежали они, выехав по железной дороге на Екатеринодар; другие – пешим порядком к немцам на Тамань; третьи, захватив оставленный без надзора морской катер, вести который мог подпоручик Янчевский, на нем на ту же Тамань. О судьбе части ничего неизвестно, но остальные выбрались из красной зоны и впоследствии снова присоединились к Добровольческой армии.

* * *

В начале января в Юнкерской батарее умер юнкер. Батарея решила его похоронить, везя гроб на лафете орудия, но не своего, а взять для этой цели у донцов и с тайной мыслью его потом присвоить. Благодаря знакомству орудие достать удалось. После похорон оно возвращено не было.

Через несколько дней в батарею пришли члены комитета донского артиллерийского дивизиона с требованием возврата орудия. Зная, что для комитетчиков батарейное начальство не авторитет, юнкера моментально сорганизовали свой комитет, который и начал переговоры. Председатель неожиданно родившегося юнкерского комитета, он же и его организатор, старший портупей-юнкер Иегулов, повел разговор дипломатично. Прежде всего он объявил пришедшим, что комитет Юнкерской батареи «передает свой братский привет братьям станичникам», что все члены комитета «единодушны» с донцами и пр. и убедил их оставить орудие в батарее, так как «оно нужно для ведения занятий». Донцы-комитетчики согласились: орудие было «временно» оставлено на батарее и получило название – «похоронная пушка».