Марков: Наука умирать - [144]
— Алексей Иваныч передавал вам большой поклон, — сказал посланец. — И ещё по секрету: продал его матрос Руденко. Опасная гнида. Алексей Иваныч советовал вам, чтобы его, значит, убрать как-то...
Командир Ростовского боевого участка собрал по этому поводу у себя в вагоне поздний ужин с приближёнными, с Зинкой, с гитарой, с немецкой водкой. Пригласил и командира бронепоезда «Большевик» — тот был тоже из своих. Сам сидел за столом в малиновой рубахе и генеральских галифе, кричал: «Смерть врагам Кубани!», потряхивал чёрной густой шевелюрой. С командиром бронепоезда разговаривал в своём личном, защищённом от чужих ушей купе.
— Приказ получил на завтра? — спросил Сорокин. — Здесь не засиживайся, не нахлебайся лишнего. Не пустишь кадетов за Маныч — нагуляешься. А если пустишь... Ты мужик наш, кубанский — всё понимаешь. Там у тебя матрос.
— Несколько их у меня. Не хотел брать — шумят, баламутят.
— Я тебе говорю об одном матросе. Руденко. Кто он у тебя?
— Напросился на артиллерию. Все орудия его.
— Орудия ладно. Он командиром хотел, но я не допустил. Сволочь он. Надо, чтобы завтра он там остался, а та нам с тобой плохо будет.
Руденко эту ночь совсем не спал. Можно было бы вздремнуть под железный грохот бронепоезда, но дёрнуло его позавчера днём пойти в госпиталь. Убедил себя, что перед выездом на фронт надо показаться врачу — рана ещё побаливает. А сам вошёл в госпитальный двор и... направо к флигелю, где располагалась Ольга. Подошёл, заметил, что занавески на окнах раздвинуты. Те же занавески. Открылась дверь и... вышла Ольга Петровна в белом халате и косынке с красным крестом. Увидела его и засмеялась по-бабьи завлекающе.
— Ты, Олеженька? Ой, как хорошо. А я тебя вспоминала.
— Сказали, будто уезжала куда-то.
— Не уезжала, а чуть было не увезли меня. На допрос вызывали. Ночь в камере просидела. Отпустили по болезни, к тому же и не виновата я ни в чём. Разве ж таких баб, как я, сажают? Разворовали без меня всё. Только ржавую селёдку оставили.
Она смеялась тем проклятым ночным хохотком, какого за всю жизнь не забудешь...
Так и мучился всю дорогу, пока бронепоезд шёл от Тихорецкой до Шаблиевской. Выбрался на платформы с орудиями, зашёл в бронебашни — везде порядок. Справа впереди поднималось ещё холодное большое солнце. По станции бродили помятые невыспавшиеся солдаты. Из вагонов и башен бронепоезда тоже вылезали невыспавшиеся. Тревожно оглядывали пёстрые степные дали. Слева, вёрстах в десяти, уже постукивали пулемёты.
Марков приказал Туненбергу атаковать. Кубанский полк развернулся в цепи, двинулся к хутору и залёг под первыми же выстрелами красных. Это не офицеры. Без них требуется другая тактика.
Сидел он на том же вчерашнем холме, рассматривал в бинокль хутор, кучки земли, обозначающие окопы противника, реку с деревянным мостом. Далее — станция, паровозные дымки. Слева — железнодорожный мост. Справа — крутой склон холма, внизу зеленеет травка, кудрявятся какие-то кустики, и низинка идёт в сторону хутора...
— Расстегаев[52]! — крикнул генерал; есаул был здесь же, на холме, вместе с другими командирами и ординарцами. — Видишь низинку-тропинку? Это для твоей сотни. В галоп, и атакуй с фланга и тыла.
— Сотня, по ко-оням! За мной! — скомандовал есаул, и конница рванулась по низине.
Два орудия Миончинского стояли впереди, готовые к бою. Лишь показался с юга эшелон, едва заметный в бинокль, как там, почти на горизонте, взметнулись взрывы. Закопошились люди, выбегающие из вагонов, и Миончинский перешёл на шрапнель. Лопнули розовые на восходящем солнце дымки... Сотня Расстегаева ворвалась в хутор. Засверкали серебряными искрами шашки. Красногвардейцы, лежавшие цепью перед хутором, побежали по домам. Поднялся Кубанский полк, но чуть ли не из каждого сарая на окраине хутора забили пулемёты. И Расстегаев повёл сотню обратно. Вдогонку били пулемёты. По степи мчались несколько лошадей без всадников. Вот он — решающий момент. Вот для чего в отряде Маркова есть третье резервное орудие с мастером артиллерийского огня штабс-капитаном Шперлингом[53].
— Конвойцы, Шперлинг, за мной вперёд!
Впереди генерал, за ним — семеро кавалеристов и одно орудие. Они атаковали. Поднялись залёгшие кубанцы. Марков обогнал их и рвался к хутору. По наступающим били пулемёты из сараев. Двое марковских конников упали, лошади ржали и метались, потеряв всадников. Марков первым ворвался в хутор. Расстегаев уже был снова здесь и кричал:
— Ваше превосходительство, я взял 150 пленных.
Перешли на южную окраину хутора. Мост через речку был цел. Марков приказал захватить мост и гнать красных дальше к станции. Оттуда медленно выползали зелёные коробки бронепоезда.
Руденко оттолкнул наводчика, сел на станину орудия, прильнул к панораме.
— Вон она, белая шапка, — злорадно прохрипел матрос. — Сколько там? Миля с хвостиком?
— Прицел в вёрстах, товарищ командир, — сказал наводчик.
— Знаю, братишка. Миля — полторы версты. Прицел покручу тридцать... Пускай тридцать пять. Заряжай гранатой!
Бронепоезд, как увидел Марков в бинокль, остановился напротив хутора. Первый разрыв взметнул землю шагах в двухстах.
Удивительно тонкий и глубокий роман В. Рынкевича — об ироничном мастере сумрачной поры России, мастере тихих драм и трагедий человеческой жизни, мастере сцены и нового театра. Это роман о любви земной и возвышенной, о жизни и смерти, о судьбах героев литературных и героев реальных — словом, о великом писателе, имя которому Антон Павлович Чехов.
Новый роман современного писателя-историка Владимира Рынкевича посвящён жизни и деятельности одного из лидеров Белого Движения, генерала от инфантерии А.П. Кутепова (1882-1930).
Повесть "Пальмовые листья" посвящена офицерам Советской Армии послевоенных лет.
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
В послеблокадном Ленинграде Юрий Давыдов, тогда лейтенант, отыскал забытую могилу лицейского друга Пушкина, адмирала Федора Матюшкина. И написал о нем книжку. Так началась работа писателя в историческом жанре. В этой книге представлены его сочинения последних лет и, как всегда, документ, тщательные архивные разыскания — лишь начало, далее — литература: оригинальная трактовка поведения известного исторического лица (граф Бенкендорф в «Синих тюльпанах»); событие, увиденное в необычном ракурсе, — казнь декабристов глазами исполнителей, офицера и палача («Дорога на Голодай»); судьбы двух узников — декабриста, поэта Кюхельбекера и вождя иудеев, тоже поэта, персонажа из «Ветхого Завета» («Зоровавель»)…
Одна из самых загадочных личностей в мировой истории — римский император Гай Цезарь Германии по прозвищу Калигула. Кто он — безумец или хитрец, тиран или жертва, самозванец или единственный законный наследник великого Августа? Мальчик, родившийся в военном лагере, рано осиротел и возмужал в неволе. Все его близкие и родные были убиты по приказу императора Тиберия. Когда же он сам стал императором, он познал интриги и коварство сенаторов, предательство и жадность преторианцев, непонимание народа. Утешением молодого императора остаются лишь любовь и мечты…
В однотомник известного ленинградского прозаика вошли повести «Питерская окраина», «Емельяновы», «Он же Григорий Иванович».
Кен Фоллетт — один из самых знаменитых писателей Великобритании, мастер детективного, остросюжетного и исторического романа. Лауреат премии Эдгара По. Его романы переведены на все ведущие языки мира и изданы в 27 странах. Содержание: Кингсбридж Мир без конца Столп огненный.
Анатолий Афанасьев известен как автор современной темы. Его перу принадлежат романы «Привет, Афиноген» и «Командировка», а также несколько сборников повестей и рассказов. Повесть о декабристе Иване Сухинове — первое обращение писателя к историческому жанру. Сухинов — фигура по-своему уникальная среди декабристов. Он выходец из солдат, ставший поручиком, принявшим активное участие в восстании Черниговского полка. Автор убедительно прослеживает эволюцию своего героя, человека, органически неспособного смириться с насилием и несправедливостью: даже на каторге он пытается поднять восстание.
Беллетризованная повесть о завоевании и освоении Западной Сибири в XVI–XVII вв. Начинается основанием города Тобольска и заканчивается деятельностью Семена Ремизова.
Новый роман известного писателя-историка Алексея Шишова посвящён выдающемуся полководцу, герою Русско-японской и Первой мировой войн, одному из лидеров «Белого движения» Н. Н. Юденичу (1862-1933). Впервые на русском языке подробнейшим образом прослеживается весь жизненный путь генерала от инфантерии Юденича. Убедительность и достоверность книге придают широко используемые документы: боевые приказы, донесения, выдержки из писем, дневников, газет и многие другие.
Новый роман Анатолия Марченко посвящён жизни и деятельности одного из лидеров «Белого движения» А. И. Деникина (1872—1947). Сторонник монархии, он тем не менее приветствовал февральскую революцию, видя в ней определённый прогресс, но последовавшие затем разрушительные для России события заставили его встать на путь вооружённой борьбы с новой властью... Этот роман — попытка восстановления исторической справедливости. Убедительность и достоверность ему придают используемые документы: выдержки из писем, дневников, книг Деникина «Очерки русской смуты» и «Путь русского офицера».
Потомок старинного кого дворянского рода остался в истории XX века как последний Главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России во время Гражданской войны. Роман-хроника современного писателя-историка С. Карпенко повествует о жизни и судьбе одного из лидеров Белого движения, генерала Петра Николаевича Врангеля (1878—1928). Центральное место занимает подробный рассказ о периоде с января 1918 г. по февраль 1919 г.: в это время Врангель вступил в Добровольческую армию, быстро выдвинулся в ряд старших начальников и приобрёл широкую известность в войсках и в тылу.
Новый роман писателя-историка Алексея Шишова посвящён одному из виднейших деятелей Белого движения, легендарному «бешеному барону» Р.Ф. Унгерну фон Штернбергу (1885—1921).