Маркиз и Жюстина - [27]

Нет, все! Хватит! Если так буду есть его глазами, хозяин набьет такую цену, что я до смерти не расплачусь.

– У вас красивый лайти, – с деланым равнодушием говорю я. – Сколько ему? Пятнадцать?

– Почти. Я понимаю ваши опасения, Господин. Думаете, почему до сих пор не продан. Все просто. Мы не богаты, и ехать в город, на рынок в Дом Собраний, чтобы подыскать ему хорошего Господина, для нас непозволительная роскошь. Остается надеяться на удачу здесь.

– А что, через деревню никто не проезжает?

– Проезжают. Но ни рыцарю, если он груб и жесток, ни торговцу, если он слишком жаден, я отдавать его не хочу, сколько бы они ни заплатили.

– Неужели все таковы?

– Увы! Правда, однажды сделка чуть не состоялась. Мне рыцарь понравился. Богат, воспитан. И не так молод, как вы (уж извините, спокойнее как-то отдать свое дитя Господину постарше). Но в последний момент Юсто испугался и умолял его не продавать. Честно говоря, я счел это блажью, но настаивать не стал. Я бы хотел, чтобы моему лайти нравился будущий Господин. И хорошо, что не продал. До нас дошел слух, что один из йалайти этого рыцаря обратился к Владыке Тода с просьбой передать его другому Господину.

Я покачал головой. Обращаться с такой просьбой большой риск для йалайти (он заработает себе репутацию дурного раба и может вообще остаться без хозяина). А для Господина это позор. В таком случае лучше добром отпустить, если уж отношения совсем не клеятся.

– Так что были до смерти рады, что не нарвались, – заключил священник.

Я кивнул.

К похлебке Юсто подал теплого белого хлеба, а потом яблочного вина. Я слегка захмелел и глазею на него, уже не скрываясь.

Йалайти несколько слабее мужчины, но быстрее и выносливее. Говорят, что хороший йалайти силен почти как мужчина, хитер почти как женщина, а ловкостью превосходит обоих. Я подозреваю, что мне повезло.

Трапеза окончена. Благодарю хозяев.

– Не останется ли Господин у нас дня на три? – спрашивает священник.

– Мы освободим вам комнату, и лайти будет прислуживать.

Это предложение получше присмотреться к товару, если я заинтересован. Да, заинтересован.

– Спасибо. Я принимаю ваше предложение.

Это значит, что три дня меня будут бесплатно кормить, холить и лелеять, как на хорошем постоялом дворе. Если сделка состоится – хозяева в накладе не останутся. Йалайти во много раз дороже трехдневного постоя. Говорят, что рождение в семье лайти – благословение Небесного Господина. Для бедняков – один из немногих способов поправить дела, для богатых и знатных – завести связи в еще более высоких кругах. По закону, йалайти теряет семью, когда обретает Господина. Но редкий Господин запретит своему рабу переписку с родственниками. Вообще-то имеет право, но кому это нужно? И тот всегда может шепнуть Хозяину, что у папы с мамой проблемы, и хозяин выручит.

Он умеет читать и писать, слагать стихи и играть на цитре. Сколько же за него сдерут? Может, сразу съехать?

– Господин, чем я вас огорчил? Я еще умею варить обед и готовить яблочное вино. Чем вы расстроены?

– Тем, что ты дорого мне обойдешься.

А с другой стороны, на кой мне это надо? Я же не придворный поэт, чтобы покупать такого йалайти!

Я достаю из-за изголовья меч и протягиваю ему. Он берет неумело, но твердо. Показываю пару стоек. Неплохо двигается! Научить можно.

Через два дня я разговаривал со священником.

– Сколько вы хотите за Юсто?

Он улыбнулся.

– Десять монет.

Да, он стоит десяти монет. Он и больше стоит. Но у меня только восемь.

Я вывалил их кучкой на стол.

– Это все, что у меня есть. На остальные могу написать расписку. Оплачу через полгода.

Старик задумался. Потом хлопнул в ладоши.

– Юсто!

Он вошел.

– Ты хочешь, чтобы этот рыцарь стал твоим Господином?

– Да.

– А в последний момент не испугаешься? – усмехнулся я. – Больно же.

– Нет.

Я смотрю ему в глаза. Да, он хочет этой боли. Бывают, конечно, ошибки природы, например, женщины, любящие войну. И они целыми днями носятся на лошадях и упражняются с мечами, вместо того чтобы сидеть над рукописями, исцелять и плести интриги. Наверное, бывают и йалайти, не любящие подчиняться. Но я таких не встречал. Как правило, души их жаждут покорности, а тела́ боли.

– Хорошо, – сказал священник.

Он разделил мою кучку на две неравные части: три и пять монет. Пять взял себе, а три подвинул ко мне обратно.

– Это вам. Я не хочу, чтобы мой лайти умер с голоду по дороге в город. А на пять пишите расписку.

– Тогда через год.

– Ладно.

Я написал.

Юсто побледнел.

– Сейчас?

Мы со священником переглянулись. За окном сгущались сумерки. Время подходящее.

– Где у вас молельная комната?

– Пойдемте!

Я решительно зашагал за хозяином и услышал за спиной неуверенные шаги Юсто. Страшно? Ничего! Я помедлил, подождал, когда он приблизится. Похлопал по плечу.

– Пошли! Пошли! Я ласково.

Я хотел, чтобы сделка состоялась во что б это ни стало, и у меня все с собой.

Молельная комната погружена в глубокие сумерки, но еще можно оценить ее размеры: шага три в длину и четыре в ширину.

– Зажги свечи! – приказал я Юсто.

На двух высоких подсвечниках – две свечи. Они осветили узор на стене, символизирующий Небесного Господина. Мелкие желтые, красные и голубые знаки, составляющие единую абстрактную картину. Если смотреть на нее более минуты, впадешь в транс. Рисунок превратится в туннель, который затянет тебя в Небесный Чертог к Престолу Бога. И тогда уж он решит, вернуть ли тебя обратно. Перед Знаком Небесного Господина лучше не поднимать глаз.