Маркиз де Сад. Великий распутник, скандальный романист или мечтатель-вольнодумец? - [47]

Писатель и журналист Жюль Жанен охарактеризовал этот роман так:

«Перед нами сплошные окровавленные трупы, дети, вырванные из рук своих матерей, молодые женщины, которых душат в конце оргии, кубки, наполненные кровью и вином, неслыханные пытки. Кипят котлы, с людей сдирают дымящуюся кожу, раздаются крики, ругательства, богохульства, люди вырывают друг у друга из груди сердце – и все это на каждой странице, в каждой строчке, везде. О, какой это неутомимый негодяй! В своей первой книге он показывает нам бедную девушку, затравленную, потерянную, осыпаемую градом побоев, какие-то чудовища волокут ее из подземелья в подземелье, с кладбища на кладбище, она изнемогает от ударов, она разбита, истерзана до смерти, обесчещена, раздавлена. <…> Когда автор исчерпал все преступления, когда он обессилел от инцестов и гнусностей, когда он, измученный, едва переводит дух на груде трупов заколотых и изнасилованных им людей, когда не осталось ни одной церкви, не оскверненной им, ни одного ребенка, которого он не умертвил бы в приступе ярости, ни одной нравственной мысли, не вымаранной в нечистотах его суждений и слов, этот человек, наконец, останавливается, он глядит на себя, он улыбается себе, но ему не страшно. Напротив…»

Говоря о «первой книге», Жюль Жанен имел в виду роман «Жюстина». По его мнению, «Новая Жюстина» – это было что-то гораздо более отвратительное.

Эссеист Морис Бланшо пишет об этой книге так:

«Это монументальное творение, разросшееся в процессе нескольких авторских переизданий – работа едва ли не бесконечная, почти четыре тысячи страниц – сразу же ужаснуло всех. <…> Пожалуй, ни в какой литературе никакой эпохи не было столь скандального произведения, никто другой не ранил глубже чувства и мысли людей. Кто даже и сегодня осмелится поспорить в разнузданности с Садом? Да, мы вправе заявить, что имеем дело с самым скандальным из когда-либо созданных литературных произведений».

В свою очередь, философ, социолог, теоретик искусства и писатель Жорж Батай называет новый роман маркиза де Сада «преднамеренной провокацией». Он тоже уверен, что «вряд ли есть чувства, вплоть до омерзения и наивного удивления, которые не возникали бы в ответ на это…»

В самом деле, нормальные люди вряд ли способны оценить «творение» маркиза де Сада как-то иначе. Очевидно, что нормальный человек – это понятие относительное, а само понятие нормы – это одно из фундаментальных понятий в психологии. И тут можно до бесконечности рассуждать о том, что одно и то же может быть «нормальным» с одной точки зрения и «ненормальным» – с другой. В связи с этим Жорж Батай рассуждает следующим образом:

«Было бы неправильно приписывать чувство омерзения ограниченности Жюля Жанена или тех, кто разделяет его оценку. Эта ограниченность задана самим порядком вещей; людям вообще свойственны ограниченность, убогость и чувство грозящей им опасности. Образ Сада, конечно же, не может быть с одобрением принят людьми, движимыми нуждой и страхом. Симпатии и страхи (надо добавить – и малодушие), определяющие повседневное поведение людей, диаметрально противоположны страстям…»

Он же подчеркивает, что маркиз де Сад своим новым текстом явно «бравировал». Более того, «он противопоставлял себя не столько глупцам и лицемерам, сколько честному человеку, человеку нормальному, в каком-то смысле он противопоставлял себя людям, каковыми являемся мы все. Он скорее хотел бросить вызов, чем убедить. И мы не поймем его, если не увидим, что он довел свой вызов до крайнего возможного предела, до такой степени, что истина едва не оказалась опровергнутой. Однако его вызов был бы лишен смысла, не имел бы никакой ценности и последствий, если бы он не был безграничной ложью и если бы представления, на которые он обрушился, не являлись незыблемыми».

Если это так, то маркиз де Сад «добравировался». Дело в том, что его новый роман вышел в тот момент, когда во Франции к власти пришла Директория, которую в скором времени сверг амбициозный генерал Наполеон Бонапарт. Об этом мы еще поговорим подробнее, а пока ограничимся тем, что заметим: наконец-то кровавая неразбериха Свободы, Равенства и Братства начала отходить на задний план, уступая место закону и порядку. Да, это были лишь первые шаги в направлении к авторитарной власти, которая утвердится, когда Директория уступит место режиму Консульства, а затем и Империи. Но не учитывать подобные изменения было нельзя, а маркиз де Сад, не уловив новых тенденций, пять экземпляров своего романа отправил в подарок членам Директории, в порыве щедрости сделав роскошные переплеты. Естественно, в конечном итоге дошла книга и до Наполеона. И очень скоро мы поймем, что «щедрость» маркиза оказалась больше похожей на безрассудный поступок. Ведь до нового крутого поворота в истории Франции было уже совсем близко…

Бунт в принципе не способствует расцвету литературы. На первый взгляд, Французская революция не была отмечена богатой литературой. Есть, правда, выдающееся исключение, но оно касается мало известной личности (которая при жизни грелась в лучах дурной, но славы). Исключительный случай Сада ничуть не противоречит этому правилу, наоборот, скорее подтверждает его.