Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля - [14]

Кантэн надеялся, что обстоятельства помогут ему узнать истину. Он решил держать свое открытие в тайне и жить так, словно ничего не случилось.

Как-то утром, в перерыве между уроками, он по обыкновению вышел в приемную поприветствовать собравшееся там общество и к немалому своему удивлению услышал голос мадемуазель де Шеньер. Он поспешил подойти к девушке.

— Какая честь для моего дома, мадемуазель!

Она сделала реверанс.

— Рано или поздно, но мне непременно пришлось бы воздать должное вашей славе. Я крайне обязана госпоже де Лианкур.

— Вы имеете в виду, что это я ей крайне обязан, — Кантэн не сводил с се лица серьезного, внимательного взгляда.

В эту минуту к ним подошла миниатюрная герцогиня в сопровождении Белланже.

— Непростительное вторжение, господин де Морле, — защебетала она, — но милое дитя непременно хотело увидеть собственными глазами самое знаменитое место встреч в Лондоне.

Щеки девушки вспыхнули под пристальным взглядом Кантэна. Брови слегка нахмурились.

— Но отнюдь не из праздного любопытства, — поспешно возразила она.

— Я был бы горд, если бы любопытство сыграло в вашем приходе не последнюю роль. Но, возможно, вы пришли в качестве представительницы своей семьи?

— Представительницы? — И снова ее брови нахмурились, глаза вопросительно посмотрели на де Морле.

— Я ожидал, что господин де Сен-Жиль вновь навестит меня. Он намеревался поступить в мою академию.

— Он здесь был?

— Что вас так удивляет, мадемуазель? — поинтересовался Белланже. — С течением времени «Академия Морле» становится Меккой каждого эмигранта.

— Странно, что он нам не рассказал об этом.

— Быть может для него это не столь важное событие. — Морле улыбался, но мадемуазель де Шеньер показалось, что она заметила в его глазах подозрительность. — Странно лишь то, что он не сдержал слова и не вернулся.

— Возможно, я сумею это объяснить. Мой кузен получил вызов из Голландии: господин де Сомбрей предлагает ему вступить в его полк. Последние дни он занят приготовлениями к отъезду.

— Тогда все понятно, — сказал Морле.

— Кроме неучтивости, которую он проявил, не известив вас.

— Ах, пустое! — Морле пожал плечами. — Какие могут быть церемонии с учителем фехтования! У него нет передо мной никаких обязательств.

На сей раз она покраснела от досады.

— Вы несправедливы к себе, господин де Морле. Кроме того, здесь дело в том, каковы его обязательства перед самим собой.

Из-за дверей показалась голова О’Келли.

— Кантэн, вы идете? Его высочество ждет вас.

— Очень кстати! — герцогиня рассмеялась и на ее мягких круглых щеках заиграли ямочки. — Принц крови[53] наносит визит принцу фехтования. В вашем лице, господин де Морле, Франции оказана великая честь.

Кантэн поклонился.

— Позвольте мне удалиться, сударыни. Барлоу удовлетворит все ваши желания. Только распорядитесь. Здесь вы встретите друзей. — Он показал на группы занятых неспешной беседой завсегдатаев приемной. — Его высочество никогда не фехтует больше двадцати минут. После окончания урока надеюсь еще застать вас. Оставляю дам на ваше попечение, виконт.

— Но кто я такой, чтобы служить представителем принца фехтования? — не без оттенка язвительности запротестовал Белланже.

Морле не дал себе труда ответить виконту. Раскланиваясь с одними, жестом отвечая на приветствия других, он поспешил к своему августейшему ученику.

Когда он вернулся, мадемуазель де Шеньер уже не было, и он не знал, что его огорчило сильнее: само ее отсутствие или то, что ее уход лишил его шанса продолжить расследование.

Однако такая возможность не заставила себя долго ждать.

Через два дня он получил записку от госпожи де Шеньер.

«Сударь, мой кузен, — писала она, — мы обнаружили, что вы были не совсем откровенны с нами. Прошу вас отужинать у нас завтра вечером с тем, чтобы вы могли принести мне свои извинения. Будьте любезны передать ответ с моим посыльным». Ниже следовали подпись и адрес на Карлайл-стрит. Этим содержание записки исчерпывалось.

Послание госпожи де Шеньер вызывало недоумение и в то же время многое объясняло. Намек на недостаток откровенности говорил сам за себя, а из остального Кантэн заключил, что пора сбросить маски. Одного он не мог понять: почему для выяснения отношений выбран именно этот момент.

Итак, на следующий день он отправился из дома с твердым намерением все окончательно выяснить.

Подойдя к благородному особняку, расположенному в фешенебельном квартале, господин де Морле подумал — и мысль эта весьма позабавила его, — что прекрасным жилищем его надменные кузены владеют за его счет, поскольку оплачивают содержание особняка из доходов, по праву принадлежащих ему, но по недоразумению получаемых ими.

Лакей в белых чулках, ливрее и пудреном парике провел его по устланной мягкими коврами лестнице, распахнул двери гостиной и поверг своих господ в полное замешательство, объявив:

— Господин маркиз де Шавере!

Забота о своей внешности была одной из отличительных черт Кантэна; в черном с серебром костюме, по горлу и на запястьях отделанном пеной кружев, со слегка припудренными волосами, он грациозной походкой вошел в комнату и явился ожидавшему его обществу живым воплощением этого громкого титула.