Марк Красс - [122]

Верный слуга со слезами на глазах исполнил просьбу господина.

— Окажи и мне честь быть убитым тем же мечом, что и доблестный Публий, — попросил слугу Цензорин.

Он был удостоен сенаторского звания, прославился как великолепный оратор и вместе с молодым Крассом участвовал в галльских походах Цезаря. Теперь Цензорин бездыханным упал подле своего друга, умерев лишь несколькими мгновениями позже.

Могучий Мегабакх покончил с собой, как и многие другие римляне, не желавшие попасть в плен и не имевшие возможности защищаться.

Из шести тысяч воинов, ушедших с Публием Крассом, парфяне взяли в плен около пятисот человек. Спастись не удалось никому.

Отступление

Что же происходило в лагере Красса-старшего, в то время как Публий со своим отрядом вел неравный бой?

Парфяне не стали дробить силы и все ушли за младшим Крассом. Истерзанное каре наконец получило передышку.

Проконсул восстановил поредевший строй и занял с войском небольшую возвышенность. Там он получил первое известие от сына. Гонец сообщил, что парфяне бегут, а римляне вот-вот должны их настигнуть. Красс разрешил своим легионерам пообедать, не покидая строя, и принялся ждать новых сообщений.

В неизвестности, к которой присоединилась тревога, прошел час, второй… Наконец на исходе третьего часа до лагеря Красса удалось добраться молодому контуберналу[26] Публия. Юноша был ранен и еле передвигал ноги.

— Скорее отведите меня к проконсулу, — слабым голосом, но требовательно произнес контубернал.

Это было излишним — Красс сам спешил навстречу гонцу.

— Проконсул, немедленно пошли помощь Публию, или он погибнет. Галлы почти все перебиты, а римлян парфяне окружают и очень скоро замкнут кольцо.

— Почему же раньше Публий никого не посылал — надеялся справиться с Суреной своими силами?

— Твой сын посылал гонцов, и до битвы, и во время нее. Скорее всего, им не удалось добраться к тебя из-за парфян. Они везде и всюду. Я проскочил лишь чудом. Враги гнались за мной, им удалось сразить коня. Он упал на меня, и парфяне, видимо, сочли нас обоих мертвыми. С трудом я выбрался из-под него…

— Прошло очень много времени, — спохватился Красс и приказал: — Трубите сигнал атаки.

Едва каре сдвинулось с места, как римляне увидели, что к ним с угрожающей скоростью приближается черная туча пыли — это возвращались парфяне. Следом за всадниками неслась вселяющая страх музыка, в такт которой враги издавали дикие крики.

Один из всадников держал на копье человеческую голову. Он подъехал ближе других и, издеваясь, спросил по-гречески:

— Кто его родители и какого он рода? Трудно поверить, чтобы от такого отца, как Красс, — малодушнейшего и худшего из людей — мог родиться столь благородный и блистающий доблестью сын.

С последними словами парфянин бросил голову Публия к ногам римлян.

Все обратили взоры на Красса. Неожиданно для всех он проявил мужество Гая Муция Сцеволы, сжегшего правую руку и не издавшего при этом ни единого звука. Прижав окровавленную голову сына к груди, Марк Красс обратился к легионерам:

— Римляне! Меня одного касается это горе. А великая судьба и слава Рима, еще не сокрушенные и не поколебленные, зиждутся на вашем спасении. И если у вас есть сколько-нибудь жалости ко мне, потерявшему сына, лучшего на свете, докажите это своим гневом, обратите его на врагов. Отнимите у них радость, покарайте их за свирепость, не смущайтесь тем, что случилось: стремящимся к великому должно при случае и терпеть. Не без пролития крови низвергнул Лукулл Тиграна и Сципион Антиоха, тысячу кораблей потеряли предки наши у берегов Сицилии, в Италии же — многих военачальников, но ни один из них своим поражением не помешал впоследствии одолеть временных победителей. Ибо не только счастьем, а стойким и доблестным преодолением несчастий достигло римское государство столь великого могущества.

Так говорил Красс, но лишь немногие слышали его из-за грохота парфянских литавр и топота лошадей, до немногих сердец дошла речь старого сенатора. Когда проконсул приказал напасть на парфян, он увидел, что войско не в состоянии выполнить приказ. Не жажду мести, как следовало ожидать, вызвала брошенная к их ногам голова Публия, а страх и бессилие. Немногие сдвинулись с места, повинуясь слову проконсула и чувству долга.

А парфяне между тем в огромном количестве собирались вокруг каре. Вновь полетели смертоносные стрелы. Некоторые враги, осмелев, подъезжали вплотную и поражали римлян копьями.

Красс в бессильной злобе метался от легиона к легиону, уговаривая наконец оставить страх и сокрушить парфян. Он скакал на виду у тысяч врагов в плаще военачальника и надеялся, что парфянская стрела или копье избавят его наконец от мучений и позора. Все напрасно. Его телохранители давно лежали бездыханными в пыли, Красса же словно заговоренного не коснулась ни одна стрела.

Тогда проконсул решился на отчаянный шаг. Он выхватил у знаменосца огромного серебряного орла и бросил в самую гущу врагов. Прием был давний и испытанный в критических ситуациях. И на этот раз многие легионеры и всадники бросились спасать святыню, но вскоре все полегли под градом стрел и дротиков, иных порубили мечами.