Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [93]

Всегда, когда приезжало начальство из Йошкар-Олы, кто-нибудь из них обязательно обращался ко мне за консультацией. Вместе с Тамарой Владимировной мне приходилось ездить даже в Козьмодемьянск, чтобы оказывать помощь родственникам начальства колонии.

В такие поездки отправлялись даже без конвоя. Ответственность на себя брала мой шеф. В Козьмодемьянске впервые за время заключения удалось сфотографироваться «на визитку». Я уже был не доходягой, а довольно крепким, спортивного вида парнем.

В последний год пребывания в Кузьмине приходилось неоднократно ездить на участки в Красную Горку, Подвалье и другие, где работали сплавщики и лесорубы, чтобы познакомиться с их бытом и оказать им медицинскую помощь. На этих участках, особенно на сплаве, работали в основном бесконвойные.

Жили они в обычных бараках со сплошными нарами, чаще всего вместе мужчины и женщины. Постельные принадлежности были самые скромные: матрацы и подушки, набитые соломой, и байковые одеяла. На сплаве, как и на лесоповале, зэки получали обычно не менее 700 граммов хлеба, баланду и кашу. Многие из них меняли часть сэкономленного хлеба на картошку и молоко и в общем питались лучше остальных зэков.

Большую роль играли здесь и бригадиры, которые с фантастической изобретательностью придумывали массу добавочных непроизводительных операций, дающих возможность «выполнять» и «перевыполнять» нормы без особого труда.

Бесконвойные свободно передвигались, ходили по деревням, знакомились, спекулировали и могли разными путями улучшить свое питание.

На одном из участков работала вольнонаемная медсестра Ира — молодая женщина лет двадцати четырех. Она была разведена и имела двухлетнюю девочку, которая чаще всего жила у ее родителей.

Ира часто заходила к нам в больницу и отличалась большой скромностью. Когда требовалось привезти медикаменты из Козьмодемьянска или Юрина, то мы чаще всего направляли туда Иру.

Молодая женщина жила в маленькой комнатке, отгороженной от общего барака. Обстановка была бедная: постель, тумбочка, столик и две табуретки. Окна были занавешены марлей.

Ира относилась очень доброжелательно и сочувственно к зэкам, и ее любили.

Однажды мы послали ее с каким-то поручением в Марьино. Была зима. Ира, тепло одетая, в шубе ехала в кабине вместе с шофером.

Часа через четыре после ее отъезда меня срочно вызвали на вахту. Там меня уже ожидал конвой и грузовик.

— Садитесь в кабину,— приказал дежурный.

— В чем дело? — поинтересовался я.

— Несчастный случай с медсестрой.

— Тогда мне нужно захватить сумку первой помощи.

— Не надо.

Километрах в тридцати от Кузьмине в открытом поле мы остановились. Около дороги стоял грузовик. Правая дверь кабины была открыта и раскурочена. Несколько дальше, в снегу, закрытый одеялом, лежал человек.

Шофер, молодой парень с бледным, испуганным лицом, заикаясь от волнения, рассказывал: вот здесь, он показал рукой на поворот дороги,— рвануло и медсестру выбросило из машины. Я сразу выскочил. Нога у нее была изуродована и вся в крови. Она была еще жива, стонала и просила попить. Я хотел ее затащить в кузов, но пока открыл его и освободил для нее место, она умерла.

— Не понимаю,— сказал я,— чего это рвануло?

— Ну, там были какие-то капсулы.

— Какие капсулы?

— Ими взрывают пеньки и еще что-то.

— А где они были?

— В ящике, у нее под сидением.

— Какой дурак это придумал?

— Кто-то из начальства сунул туда ящик.

Дорога через лес была очень ухабистая, и ящик, конечно, не стоял на месте, а подпрыгивал под сидением или придавливался им.

Я приподнял одеяло. Взрывом было вырвано все правое бедро. Смерть наступила от шока и резкой потери крови. Так ни за что, ни про что, погибла молодая женщина.

За это преступление никого не привлекли к ответственности. Для начальства колонии законов не существовало.

Знакомство с заведующим райздравом

Как-то в начале 1948 года нашу санчасть посетил незнакомый мне мужчина средних лет с седой шевелюрой. Его сопровождала Тамара Владимировна.

— Познакомьтесь,— сказала она, показывая на меня рукой,— наш врач Левенштейн Генри Рудольфович, а это — жест в сторону незнакомца — Филипп Михайлович Мамаев — заведующий Юринским райздравотделом.

Мы поздоровались. У Мамаева было узковатое морщинистое нерусское лицо с несколько выступающими скулами. Позже я узнал, что он удмурт, представитель угро-финской народности. Мы сели за стол.

— Мне бы хотелось поговорить с вами,— начал Мамаев, поглаживая свою шевелюру и с улыбкой посматривая на меня.— Я немного слышал о вас и знаю ваше дело. Отзывы о вас положительные. Собственно говоря, у меня к вам предложение. Какие планы у вас после освобождения?

Я задумался. Не так давно я получил письмо от матери из Темир-Тау, в котором она советовала мне не приезжать в Казахстан... «Лучше я приеду к тебе,— писала она,— там все-таки средняя полоса, а у нас здесь очень суровый климат с сильными ветрами и морозами».

— Даже не знаю, что сказать, во всяком случае в Казахстан к матери не поеду.

— А не хотели бы вы остаться в нашем районе? У нас очень красивые места, и мы нуждаемся в медиках.

— В принципе я не против, а где, конкретно, хотите меня устроить?